Вера Афанасьева - Конец света. Русский вариант

Николу Сергеевича давно так сильно не обижали.

– А гений-то почему вам не нужен? Неуправляем? Непредсказуем? Но боюсь, мне придется отказаться.

– Считаете себя гением? Не обижайтесь, но я полагаю, что это не так, иначе бы и не обратился к вам.

Это становилось забавным. Да уж, и впрямь конец света. Какой-то погонщик верблюдов смеет говорить ему, Николе Яхонтову, такое, а он, творец, художник, должен выслушивать все это только на том основании, что чей-то вонючий дромадёр остановился отлить в нужном месте. Никола Сергеевич любил деньги, но себя – неизмеримо больше, и начал подниматься из кресла.

– Не горячитесь, боюсь, вы меня не так поняли. Мне нужен человек безнравственный, точнее – допускающий некоторый отход от принятой морали. Гений же, по определению, нравственен.

Это было ещё забавнее. И Никола Сергеевич улыбнулся и спросил:

– Безнравственный-то почему?

– Потому что нравственный старается делать только благое и всегда думает о последствиях. Последствия же нашего проекта непредсказуемы, их не знаю даже я. А обижаетесь вы зря. На мой взгляд, талант от гения отличается сущей малостью. Гений непримирим, он всегда делает так, как угодно Богу. Талант гибок, он ориентирован на людей, а люди-то всякие. Талант вовсе не обязан быть хорошим человеком, среди талантливых сплошь и рядом попадаются неприятные и даже отвратительные люди. Но неважно, хорош талант в миру или дурен, не следует путать частную жизнь и творчество. Талантливый прекрасно творит и многим нравится. Гениальный – далеко не всегда.

– Но какие такие особенные последствия может вызвать этот проект?

– О, он может вызвать очень значительный резонанс.

–Общественный резонанс – дело мелкое, если речь идет о подлинном искусстве.

– Боюсь, вы до конца не понимаете, о чём идет речь.

– Да чего тут понимать-то, любезный? Вы предлагаете мне стать режиссёром фильма «Конец света». А я отказываюсь.

– Вовсе нет. Я предлагаю вам стать режиссёром реального конца света, поставить настоящий Апокалипсис.

Все встало на свои места. Араб спятил от своих дармовых денег, у него паранойя и мания преследования. Сверхидея о конце света, лабиринты коридоров, чтобы не напали враги. Наверняка и бункер где-то есть. Увидеть конец света в реальности ему, психу, просто необходимо, чтобы наконец-то пережить наяву изнуряющий страх. Сделать себе что-то вроде прививки. А в Столице он живёт, потому что здесь, в этом дурдоме, легче всего спрятаться. И Никола Сергеевич, несмотря на явно существующую опасность, не отказал себе в удовольствии задать именно тот вопрос, который ему хотелось:

– Вы псих?

– Не думаю, что меня следует так оценивать.

–И что нам предстоит делать? Кинуть на столицы мира нейтронные бомбы? Боюсь, на это не хватит ни ваших денег, ни моей безнравственности.

– Зря вы так, Никола Сергеевич. Я вовсе не об этом. Я предлагаю вам совсем другую, гораздо более мягкую, но интересную идею. Выслушайте меня, и если вам не понравится, вас сразу же отвезут домой. Это займет ещё несколько минут.

Никола Сергеевич знал, что с сумасшедшими лучше не спорить, и решил выслушать безумного араба до конца.

– Я хочу поставить перфоманс, гигантский спектакль на пленэре, сценой для которого должна стать Страна. Или хотя бы та её часть, которая понимает, что такое конец света. Разумеется, речь идет о мистификации, об игре, об иллюзии, о том, что все будет понарошку. И главное тут – чтобы никто не догадался, что это всего-навсего постановка, чтобы все поверили в то, что это правда. Иначе смысла нет. Действие должно быть максимально правдоподобным, а самый правдоподобный спектакль – это фильм. Поэтому я и решил обратиться именно к кинорежиссеру. Театральщики склонны перегибать палку, слишком много надрыва, да и техника совсем другая.

– А как же люди?

– Мы никого не будем лишать имущества, крова, здоровья, никого не будем убивать. Мы просто поиграем с людьми в страшную, но интересную игру, обманем весь мир, почему бы и нет?

– Но ведь кто-то может просто умереть от страха.

– Где это вы видели тех, кто умирает от страха? В том-то и дело, что людей трудно напугать, от страха никто не умирает. А уж в наши времена – и подавно. Никто ничего и никого не боится: ни бога, ни чёрта, ни власть, ни других людей. Напротив, люди хотят страха, используют любую возможность, чтобы его получить. Общество давно лишило людей возможности бояться, оставив им лишь легкие опасения по поводу всякой социальной чепухи. А ведь страх – природный, основной инстинкт. Вот я и дать людям эту возможность. Но уверяю вас, если кто-то и напугается, то совсем немного, не больше ребенка, смотрящего фильм ужасов. Но большинство получит удовольствие.