Гийом Мюссо - После...

Гринвич-Виллидж

Эбби Купер возвращалась с рождественской вечеринки одна. У нее сильно болела голова. Прошел еще один день, а она так и не встретила свою любовь. Перед дверью портье оставил пакет, она с любопытством открыла его — бутылка французского вина и записка: Натан желал ей счастливого Рождества и благодарил за все, что она для него сделала.

Быстро сбросив туфли, Эбби поставила свой любимый диск джазового трио Брэда Мелдау и приглушила свет. Устроившись на диване и вытянув ноги, перечитала записку: что-то странное в этом послании — оно напоминает прощальное письмо, будто они никогда больше не увидятся…

Нет, это глупо, она все выдумала. Где Натан сейчас, в эту минуту? Наверняка со своей бывшей женой, подсказала ей интуиция. А жаль, ведь он мог бы стать ее большой любовью.

Гаррет Гудрич вышел из Центра паллиативной помощи больницы Стейтен-Айленда.

— Давай, Куджо, полезай! — Доктор открыл заднюю дверцу автомобиля.

Огромный пес тявкнул и послушался хозяина. Гаррет сел за руль, повернул ключ зажигания и включил старенькое радио. Скривился, услышав Бритни Спирс; нахмурился, наткнувшись на припев Эминема; но вот нашел станцию с классической музыкой — опера Верди «Набукко». « Отлично!» — подумал он, покачивая головой в такт, и медленно поехал в сторону дома. Остановившись у первого светофора, посмотрел на собаку и зевнул. Сколько же времени он не спал… Кажется, тысячу лет.

Бонни Дель Амико в своей комнате не могла сомкнуть глаз. Она была так счастлива, что ее родители снова вместе… Об этом девочка просила в молитвах каждый вечер вот уже два года. Однако тревога не совсем ушла, будто какая-то опасность еще витала над их семьей.

Девочка вскочила, взяла со стула свою перуанскую шляпу и прижала к груди — это поможет ей наконец уснуть.

Толстый слой снега покрывал могильную плиту Элеоноры Дель Амико на кладбище Квинса. Сегодня утром сын принес ей цветы — букет роз в вазе. Будь ваза прозрачной, было бы видно, чем связаны стебли цветов, — браслетом из четырех нитей жемчуга с серебряной застежкой, украшенной маленькими бриллиантами.

В маленьком городе Мистик, штат Массачусетс, было еще темно. В пустом доме у пляжа, в комнате с металлическими полками, лежал в большой коробке альбом — кто-то недавно его открывал — с записями, рисунками, фотографиями… На одном из снимков женщина бежала по пляжу; внизу она подписала: «Я бегу так быстро, что смерть не догонит меня никогда».

Звали ее Эмили Гудрич, и она знала, что смерть все же заберет ее. Она никогда не верила в Бога. Может быть, есть что-то другое… тайна… Место, куда мы все попадем.

Мэллори открыла глаза, прислушалась к дыханию спящего рядом мужчины. Впервые за долгое время она почувствовала уверенность в будущем и подумала о том, чтобы могла бы родить еще одного ребенка. Эта мысль наполнила ее безудержной радостью.

Засыпая, бог знает почему вспомнила, что из-за поездки в Бразилию не забрала результаты анализов — врач заставил сдать их на прошлой неделе. Что ж, подождет еще несколько дней, доктор Олбрайт всегда беспокоится напрасно.

День занимался над островом Нантакет. В такой час у озера Санкати Хед, за болотами, заросшими клюквой, пустынно. Вот уже несколько дней как вода в озерах и прудах покрылась ледяной коркой. Одинокий белый лебедь плавал вдоль тонкой кромки льда.

Как эта птица очутилась здесь среди зимы, никто и никогда не узнает. Никто и не увидит его больше. Лебедь поднялся с поверхности озера одним взмахом крыльев, испустив протяжный крик, и улетел.

25 декабря

Сначала он почувствовал, как лицо обдало теплом, и не решился сразу открыть глаза — боялся того, что увидит. Потом услышал музыку вдалеке: мелодия ему знакома… что это? Моцарт, наверное… Да, «Концерт для фортепиано с оркестром № 20», ее любимый.

Ему показалось, что в воздухе витает запах блинчиков. Только тогда Натан открыл глаза: в мире ином, конечно же, не подают блинчиков. Да он же дома, в комнате, где провел прекрасную ночь! С трудом верится, но он все еще жив. Натан поднялся и сел на кровати — рядом никого. Повернул голову к окну: отличная погода на Рождество — солнце заливало комнату ярким светом.

Бонни просунула голову в дверной проем.

— Как дела? — осведомилась она, увидев, что отец проснулся.