Эльмира Нетесова - Забытые смертью

— Егорушка! Ты ли? Живой! — кинулась на шею, припала к груди.

Торшин, бережно придержав жену, вошел в дом.

— Мама, кто к нам? — послышалось из комнаты.

— Отец вернулся! Твой панка, сынок! — ответила Феня вмиг помолодевшим голосом.

— Папка! — рванулся из комнаты мальчуган. И подскочил к Егору, теплый от сна, родной и незнакомый. Совсем большой. И все же еще ребенок.

Феня лампу зажгла. Оглядела мужа с ног до головы. И предложила, улыбаясь:

— Раздевайся! Дома ты. Умойся с дороги.

Славик ни на шаг не отходил от Егора. Он разглядывал его, засыпал вопросами.

Феня слушала их, изредка спрашивая мужа о плене, освобождении, дороге домой.

Три дня осматривался Егор в селе. А на четвертый к нему приехали из Смоленска двое людей в кожанках. Торшин уже собирался на работу, когда они вошли в дом без стука и приглашения.

— Сам захотел вернуться или убедили? Где был в плену? Как попал туда? Где работал в Германии? С кем общался? Имел ли там друзей, знакомых? — сыпались вопросы горохом.

Феня сообразила вовремя. Мигом в правление колхоза кинулась. К председателю — со слезами. Он вместе с парторгом пришел. Очень вовремя. Торшину уже велели собраться.

— Куда это вы его? Не стоит. Егор нам здесь нужен! — заслонил собою Торшина председатель колхоза. Но его перебил парторг:

— Он нам очень полезен будет и в целях воспитательной работы с колхозниками. Уж он на собственной шее испытал, каковы они, эти капиталисты! Ведь со свиньями ему есть приходилось с одного корыта! По восемнадцать часов работал! А жил в свинарнике! Да о таком даже в книгах не прочтешь! Здесь же — вот он! Живой страдалец! Не коммунист! Но не сумели уговорить его остаться в Германии. Зато как запугивали человека! Ему есть что рассказать колхозникам, — сыпал парторг приезжим. И те согласились с доводами парторга. Оставили Егора дома, который долго не догадывался, что в тот день парторг колхоза сохранил свободу, а может, саму жизнь.

Егор не мог нарадоваться своему возвращению в семью.

Дети, знавшие о нем лишь по рассказам матери, не отходили ни на шаг. Засыпали, не отпуская отца. А Феня, отвыкшая за годы от мужа, и вовсе терялась. Первое время даже на вы называла. Да оно и понятно, столько лет прошло…

Егору она показала «похоронку», которая пришла на него в сорок третьем году.

— И ты поверила ей?

— Куда же деваться? Писем от тебя не стали получать именно с сорок третьего. Вот и поверила. Но вот к Сиденко полгода назад сын вернулся. Тоже из плена. Он без вести пропавшим был. Теперь на Колыме, — выдохнула тяжело и добавила: — А посадили за то, что не погиб, за выживание у врага. На десять лет. Вряд ли домой вернется. У немцев в плену — выжил. А у своих… Мать плачет, говорит — плохо во сне сына видит… Да и то, сказать надо правду, насквозь больным вернулся. Только-то и сил было домой дойти…

— Я все боялся, что ты замуж выйдешь, — признался Егор.

— Да что ты? И не думала о том! Какое замужество? Двое на моих руках остались. Да старики наши. Им тоже помогала. А и решись я на такое, за кого нынче выйдешь? В селе мужиков, смех сказать, на одной руке посчитать всех можно.

— А если б выбор был или предложения, значит, решилась бы? — задело его самолюбие.

— Да кто ж знает, Егор? Сам понимаешь, забот и работы хватает. А без мужика в доме хоть пропади! С одним хозяйством сколько сил надо. Не бабьих. Тебе ведомо. Еле справлялись, — ответила баба.

— Значит, подвернись мужик другой, вышла б замуж? Не стала б ждать? Получается, я — случайный?

— Отцы у детей случайными не бывают! Чего выставляешься здесь? Все жалуешься, как тебе пришлось. Отчего не спросишь, как мы выжили? Иль только свое болит? — внезапно вспыхнула Феня. И, успокоив детей, прибежавших на кухню, сказала, что они с отцом вовсе не ссорятся. Едва дети вышли, продолжила тихо, сквозь зубы: — Люди с войны возвращались посветлу. Открыто. А ты, как вор, ночью. Послушай, что о тебе в селе говорят. Намотался по немкам досыта. А когда надоел — выгнали. Никто не верит, что за три года после войны не мог домой письма прислать. Значит, не думал сам возвращаться. Тебя из Германии вытурили.

— Фенька! Опомнись, дура, что говоришь! Не то жалеть о том станешь! — предупредил Егор.

Годы разлуки с Егором не прошли для нее бесследно. Ведь тогда, до войны, она была совсем молодой. И, оставшись с двумя детьми в войну, она не только их сберегла, но и сама сумела выжить. Хотя было и голодно, и холодно. Случалось, оставались без хлеба и дров по нескольку дней. Сама бы ладно. А дети?..