Эльмира Нетесова - Забытые смертью

Отец Фени улыбнулся довольно. Не отказал. Но попросил со свадьбой до зимы подождать. А пока походить в женихах.

Дракон вздохнул так тяжело, что елка за спиной сочувственно вздрогнула.

«Когда это было? А и теперь помнится то светлое времечко, когда, закончив работу, брал Феню за руку, уходил с нею к реке или в лес. На свою полянку, маленькую, цветастую, радостную».

Там Егор впервые о любви заговорил. Краснея, сбивчиво, неумело. А Феня сидела, потупив взгляд, опустив голову. Слушала.

Потом и сама назвала его любимым. Ближе к зиме. Перед самой свадьбой.

Строга оказалась девушка. Ничего до свадьбы не позволила. Ни вольностей, ни шалостей.

Один раз лишь поцелуй украл, предварительно схватив ее руки. Но… Пощечины не миновал. И слов злых наслушался. Сказала: коль полезет еще раз, свое обещание — стать его женой — обратно возьмет. Не барбоска она, чтобы до свадьбы вести себя разгульно.

Вот так и отучила его от дерзости. Извиняться пришлось за смелость. И коль приходила Феня с ним в лес, то так и сидели рядком. Разговаривали.

Боялся Егор обидеть девку. К ней, что ни день, сваты идут один за другим. Уговаривают, переманивают. Но… Не нарушила слова Феня. Как и обещала, вышла замуж за Егора.

Молодые Торшины вскоре отделились от родителей. Перешли в свой дом, новый, просторный, теплый.

А на следующий год родила жена сына. Словно по заказу. И стал Егор не просто мужем, но и отцом, главой семьи, хозяином в доме.

Все ладилось у молодых. Колхоз дал хороший участок под огород. Родители привели в сарай стельную телку. Вскоре и кабанчик завизжал в сарае, заквохтали куры, заорал петух.

Феня, пока сын грудным был, дома управлялась. А чуть на ноги встал, вернулась в телятник. Но ненадолго. Через год дочь родилась.

Егор теперь и по дому помогал. Старался, заботился. Семья быстро становилась на ноги. И вдруг… Война.

Егора мобилизовали вместе со всеми деревенскими, дав на сборы всего полчаса. И, оторвав от плачущей детворы, растерявшейся жены, погрузили всех в один грузовик.

Сквозь хвост пыли за бортом видел Торшин большие, испуганные глаза жены. Она не плакала. Она молилась. Молча. За всех.

Что такое война, Торшин узнал уже через месяц. Думал, скоро домой вернется, поколотят фрицев, как ребят с соседней деревни, на том вся война и заглохнет. Но… Она оказалась совсем иной. Не от ребят — от танков и самолетов приходилось убегать, отступая по полям и лесам, прячась по болотам.

Тяжело было Егору, когда узнал, что и его деревня оставлена врагам.

Стрелять в человека всегда нелегко. Егор медлил… Где это было в первый раз? Он не успел нажать курок. Его опередили. Что с ним случилось, не сразу понял. Перед глазами не немец — плачет сын, тянется к отцу на руки. Он хочет нагнуться, поднять мальчугана, но не может. Кружится, болит голова так, что сил нет. А Славик теребит, хнычет…

Когда пришел в себя, оказался уже в палатке. Врач вытаскивал пулю без наркоза. Пинцетом.

— Крепись, солдат, — попросил тихо.

Плечо заштопали, перевязали. А через две недели снова отправили на передовую.

Егор труднее всех привыкал к войне. Он был крестьянином не только по рождению, а и по сути своей. Умел выращивать хлеб, построить дом, посадить сад, растить детей. Воевать умели лишь солдаты.

Егор не стал им никогда. Он помнил тот осенний промозглый дождь и слякоть. В окопе было холодно, как в могиле, которую по забывчивости не забросали землей. Кому-то повезло раздобыть целую буханку хлеба. Поделились и с Егором. Он только собрался есть, как началась атака. Стреляли отовсюду. С неба и земли. Стреляли и в него. Кто? Егор не видел. Стрелял и он. В кого? Не знал сам. Когда все стихло, достал хлеб. И только хотел откусить, на голову свалилось что-то тяжелое, сырое. Не сразу понял. Когда разобрался, онемел от неожиданности. Немец… Совсем мальчишка. Стоял, прижавшись к стене окопа, подняв руки, и смотрел на хлеб.

— Возьми, — разломил пополам.

А через полчаса Егора чуть не расстрелял за блиндажом седой, рыхлый полковник. Он долго брызгал слюной в лицо. Доказывая, что жалеть и кормить врагов способен лишь предатель.

От смерти спасло чудо. Внезапная атака. В которой погиб полковник.

Егор снова остался жить. Воевать, как полагается солдату, он так и не научился. Недаром над Торшиным смеялись в полку, что он умеет орудовать оружием, как лопатой, а лопатой — как оружием. Винтовку он всегда носил неправильно, вверх прикладом. И на нем — котелок. За это его не просто бранили. Но… Так и не научился человек жить по-военному.