Эрик Сигал - Сильнодействующее средство

В некоторых областях Аня была незаменима. В мире все шире применялось лечение бесплодия по методу Адама, его эффективность все больше подтверждалась, и со всех сторон раздавались просьбы об интервью. Естественно, подпускать к Адаму прессу, зная его состояние, было крайне опасно.

Нужные газеты Мейсон быстренько убедил, что по всем интересующим вопросам можно побеседовать с женой, чья роль в открытии профессора Куперсмита не ограничивалась скромным присутствием где-то в сторонке, а была вполне сопоставима с ролью ее мужа, поскольку они вместе осваивали эту терра инкогнита и творили историю медицины.

Аня никому не признавалась, но она с тоской ждала тех, раз от разу все более быстротечных, минут, когда Адам становился самим собой. Это было похоже на кратковременное, минут на пятнадцать, воссоединение с воскресшим. За это воссоединение приходилось платить огромную цену — вновь и вновь испытывать муку, видя, как близкий человек опять «умирает».

Прескот Мейсон трудился не покладая рук. Общаясь с выдающимися учеными по всей стране, в том числе нобелевскими лауреатами, Мейсон поверял им страшную тайну — что Адам Куперсмит умирает.

Конечно, говорил он, в свое время Адам бы наверняка получил Нобелевскую. Но, пожалуй, самое жестокое правило нобелевского регламента заключается в том, что премию могут присудить только ученому, который на момент голосования жив — а если, по жестокой иронии судьбы, новоиспеченный лауреат через секунду после счастливого известия умирает на радостях, то премия вручается его вдове.

К весне Мейсон существенно продвинулся в своих усилиях. Он добился того, что в Стокгольм по факсу или почтой ушли почти сорок «предложений» конгрессменов и без малого двадцать рекомендаций из научного мира.

Если не считать работы, Аня все время неотступно находилась при муже. Время от времени она сажала его в машину и везла в лабораторию, чтобы, растерянного и потерявшего ориентацию, быстро провести по коридорам, где он мог хотя бы ответить на приветствия коллег.

Раньше Адам терпеть не мог стеклянной стенки своего кабинета. Теперь она себя оправдывала — позволяла сотрудникам убедиться, что босс на месте, «на работе». Аня усаживала его за его необъятный стол и следила, чтобы в руках он все время держал книгу или журнал. Сотрудников она к нему, естественно, не подпускала.

Однако, привычные со всеми проблемами бежать к шефу, сослуживцы начали роптать, сочтя, что Аня узурпирует его власть. Она брала у них из рук отчеты и обещала, что непременно передаст профессору, он вечером посмотрит, а наутро они узнают его мнение.

С какой стати, думали все, она столько на себя берет?

Аня понимала, что ее недолюбливают. Но это ее не пугало. Это была лишь малая плата, главное, что пока ее план срабатывал.

При каждой возможности она бежала на рабочее место, откуда продолжала поглядывать в сторону Адама, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не прорвался к нему, минуя кордоны.

Время шло. Адама все чаще приходилось лишать атрибутов и радостей «взрослой» жизни. Поскольку Терри работал только несколько часов в день, то стали учащаться случаи, когда Адам в прострации шел в гараж и рвался куда-то ехать.

Прав у него давно не было — теперь пришлось отобрать и ключи. Поначалу Адам страшно злился и обижался. Потом, по мере того как сознание его все более затуманивалось, он практически перестал замечать посягательства на свою независимость.

В конце концов Ане ничего не осталось, как прибегнуть к самым сильным успокоительным. Теперь они приезжали в лабораторию в полночь, часа три-четыре Аня занималась делом, а Адам сидел у себя в кабинете, уставившись на экран электронной няньки — жена давно привезла сюда портативный телевизор.

В это время суток в лаборатории, как правило, почти никого не было. Аня выбирала момент, когда двое или трое полуночников выходили перекусить, надевала на Адама пальто и быстро вела в машину. Однако она понимала, что долго так продолжаться не может.

Состояние Адама ухудшалось. Однажды ей даже пришлось просить Терри задержаться и побыть с ним, пока она съездит по делам в лабораторию — уж слишком сильно Адам был возбужден.

Она ждала лифта, чтобы ехать домой, и тут ее окликнул Карло Пизани, венецианский любимец бостонских женщин, которого когда-то сам Адам и пригласил на работу.

— Приветствую, — ответила она. — Как продвигается работа?

— Вам ли не знать, — иронично ответил тот. — Вы же сами мне отзыв давали.