Владимир Маканин - На первом дыхании (сборник)

Утро — нехорошее и гадкое. Голова у Игоря Петровича раскалывается. Поташнивает. Любви к людям нет ни на полкопейки.

— Ну-ну, — подбадривает его Светик, — похмеляйся. Не ты первый.

Он скрипит зубами:

— Противно…

— Тридцать шесть лет мужику, и все еще противно — да?

— Я не про водку. На небо смотреть противно.

— И без неба проживем. Большое дело — небо!

Игорь Петрович опрокидывает стопку. Кривит рот. Выдыхает вчерашнее — и кривит рот еще больше.

— Светик… Зачем я все это ей наговорил? Как-никак теща. Как-никак свой человек. Близкий.

Он терзается:

— Свинство это. Ах какое свинство.

И опять терзается:

— Свинство. Гнусность… С чего хоть я начал, Светик?

— Ты начал не очень оригинально: сказал, что видел ее в гробу. Это было в два ночи.

— Ах, черт…

Они молчат. Светик сует ему в рот сигарету.

— Как же я теперь вернусь домой? — Игорь Петрович тревожно косится на постель. — А мы не…

— Нет. Не пугайся.

— Но кто же мне поверит! — слабо вскрикивает он, обхватывая руками голову: мужчина в беде. — Светик, что я еще говорил?

— Многое. Болтал про Зауралье, про медведей. Про то, что уезжаешь и вернешься не скоро. Никак не хотел заткнуться. Псих… Я пыталась забрать у тебя трубку — ты толкнул меня в грудь.

— Прости, Светик.

— Не за что. Я дала тебе оплеуху — можешь посмотреть в зеркало.

— Но что же делать? Как я явлюсь домой?

Светик моет посуду. И молчит.

— Что же мне делать?

Светик моет посуду.

— Светик!

И тогда она говорит:

— А ты не являйся. Уехал в Зауралье, вот и все.

— Но как же (на какие деньги?) я буду жить? У меня нет сбережений, Светик, у меня рубля нет.

— Будешь жить, как живут мелкие спекулянты, — хочешь попробовать?

Игорь Петрович задумывается.

— Я?.. Но…

Интересное в этом есть несомненно — написать, допустим, портрет торгаша… Увидеть его изнутри… Прочувствовать собственной шкурой. Издержки велики, но в случае удачи…

И тут, независимо от того, напишет он портрет современного торгаша или не напишет, Игоря Петровича охватывает сладкое чувство свободы.

— Я напишу моим домашним письмо — уехал! Уехал, чтобы выйти из творческого тупика.

— Правильно. И не вздумай извиняться. Это они тебя обидели — и потому ты уехал.

— Светик, а штемпель?

— У тебя нет дружков в Зауралье или в Сибири?

— У меня нигде нет дружков.

— Зато у меня их там навалом. Напишешь письмо моей подружке Гале Шориной — конверт в конверт, понял?.. А Галя перешлет твоей жене. Только не вздумай писать им часто. Одно-единственное письмо. Пусть поволнуются.

Игорь Петрович тут же берет лист бумаги и трясущейся похмельной рукой наскоро набрасывает текст.

Утро. И наконец-то солнце после полосы дождей.

— Ищи! — гневно кричит Светик в трубку. — Ищи! Должен найти.

Костька лепечет:

— Я вспомнил, что их зовут Виля и Валя, муж и жена.

— Виля и Валя — какая прелесть!

— Светик, в первых пяти цифрах телефона я уверен. Но не перебирать же мне все остальные цифры подряд?

— Почему?.. Сиди и перебирай. Запомни: пока не найдешь, где икона, я с тебя не слезу.

Светик бросает трубку. Утро. Светик принимает душ. Одевается. Затем она подходит к спящему и кричит в ухо:

— Эй, писателишка, пора вставать!

Игорь Петрович спит.

— Творец, так твою бабушку, подъем!

Но тут звонок в дверь, и Светик идет открывать, — это Фин-Ляляев. Он с сумкой.

— Есть товар? — весело спрашивает Светик.

— Есть.

Старый Фин-Ляляев усаживается и неторопливо вынимает из сумки туфли. И три пары джинсов. И еще свитер. Товар хороший.

— Запрашивай за джинсы побольше. Это ведь, Светик, для тебя интересно — излишки твои.

— Ясно.

— Но и не зарывайся в цене…

Фин-Ляляев вдруг чует, что в той комнате (в квартире две комнаты) кто-то есть. Тонкие ноздри старого спекулянта зашевелились. Фин-Ляляев говорит негромко, но с укором:

— Светлана, в доме, мне кажется, мужчина…

— Да, — соглашается Светик, — и мне так кажется.

— Ты, девочка, с места в галоп. Уже завела мужика?

— Разве нельзя?

— Можно, но… — И Фин-Ляляев заводит свою обычную песню об осторожности и о милиции. И о морали тоже — о том, что женщина должна как-никак себя блюсти. От Светика он этого не ожидал — он даже сообщает ей доверительным шепотом, что сам он в трезвом виде не изменял своей жене никогда. Ни разу.

Светик успокаивает:

— Это не случайный мужик. Это мой мужик. Он будет помогать мне в комиссионке…