Уокер Перси - Ланселот

Когда я увидел эти деньги, для меня открылся другой мир. Прежний распался на части, что не обязательно плохо. «Ага, значит, все не очень-то гладко», — сказал я себе. Пойми, это было в некотором смысле открытием даже утешительным. Потому что если на свете и есть что-нибудь тяжелее бесчестья, так это честь, если тебя воспитывают в семье, где все прекрасно и замечательно за исключением, естественно, тебя самого.

Ты киваешь. Но постой. В открытии насчет Марго было нечто совсем иное. Да, присутствовало чувство изумления, открытия нового мира, но этот мир был абсолютно неведомым. Я не знал, куда положено двигаться дальше. Я ощущал себя как те двое ученых [34] Двое ученых — имеются в виду Альберт Абрахам Майкельсон (1852–1931) — физик; первый американец — лауреат Нобелевской премии по физике (1907). В1970 г. избран в национальную Галерею славы; Эдуард Уильямс Морли (1838–1923) — американский химик и физик. За год до появления теории относительности Эйнштейна вместе с Майкельсоном и Д. Миллером получил экспериментальные результаты измерения скорости движения земли в «эфире» и скорости света, которые могли быть объяснены только на основе теории относительности. Президент американской Ассоциации содействия развитию науки (с 1895 г.) и президент Американского химического общества (с 1899 г.). — как бишь их звали? — которые проводили опыты по определению скорости света и все время получали неверные результаты. Ну никак у них что-то не выходило. Этот их неверный результат был просто немыслим. Потому что стоило допустить его достоверность, и вся физика летела в тартарары, и все надо было начинать с нуля. Потребовался Эйнштейн, чтобы осознать: да, их неверный результат может оказаться правильным.

Прежде всего следует принять и поверить в то, что известно достоверно. А дальше действовать самому. Прежде чем тратить силы, делая следующий логический шаг, Эйнштейн должен был знать наверняка, что эти два типа — ребята надежные.

Прежде чем что-то делать, надо быть абсолютно в этом уверенным. Я должен был убедиться насчет Марго — что она сделала и делает сейчас. Я должен был быть абсолютно уверен.

Начинало темнеть. Киногруппа уехала. Марго, Джекоби, Мерлин и Рейни собирались вернуться к ужину. Элджин принес мне пунш на серебряном подносе. Пунш! Если помнишь, мы никогда не пили пунша и джулепа, только бурбон, иногда разбавляя его водой, однако с Марго все стало иначе. Она была родом из Техаса, где один Бог знает, что пьют, но она уже освоилась в Бель-Айле, и для Мерлина появились пунши и джулепы. Хотя нет, они появились еще до Мерлина.

Я сидел за своим плантаторским столом. Элджин опустился на рабский стульчик, сделанный рабами и для рабов. Марго утверждала, и, я думаю, не без оснований, что некоторые изделия рабов-ремесленников обладают простотой и изяществом мебели Шейкера.

— Элджин, — сказал я. При этом я непрестанно думал. — Ты случайно не слышал, когда они вчера вернулись? Дело в том, что около двух я слышал какие-то звуки. Может, это были воры?

Элджин посмотрел на меня.

— Вернулись? Не раньше начала четвертого.

Он знал, о ком я спрашиваю. После ужина Марго, Мерлин и остальные обычно возвращались в «Холидей Инн» и отсматривали материал, снятый на предыдущей неделе. Недельное запаздывание происходило оттого, что пленку отсылали в Бербанк [35] Бербанк — город в северном пригороде Лос-Анджелеса, а также название студий (Burbank Studios), принадлежащих «Уорнер бразерс», «Коламбия пикчерз» и др. компаниям. на проявку. Надо было использовать один и тот же химический раствор, и скидывать пленку просто в местное фотоателье было нельзя. Я пригласил (или, скорее, Марго пригласила) Мерлина, Джекоби, Рейни и Троя Дана пожить в Бель-Айле. Они поднимали такой шум, смеясь и обсуждая свои киношные дела, что я предпочел перебраться ночевать в угловую спальню. А потом Марго намекнула, что мне будет спокойнее спать в голубятне. Она сделала соответствующие распоряжения, и я переехал, вселился туда окончательно. И даже когда киногруппа вернулась в «Холидей Инн», я остался в голубятне. Почему? Только башкой крутить остается. И что я хотел доказать, живя на голубином насесте?

— Элджин, я хочу, чтобы ты кое-что сделал.

— Да, сэр.

Элджин был единственным из мужчин, женщин и детей, кому, за неимением тебя, я мог полностью доверять, что делает ему честь, тем более что в отношении тебя это предполагается естественным. (Господи, да на что ж ты все время смотришь? Там опять эта девушка?)