Альбер Коэн - Любовь властелина

Она прикрыла за собой дверь и медленно подошла, остановившись возле кровати. По тому, как она сжала кулаки, и по ее торжественной походке он понял, что она решилась на что-то необычное. Она опустила глаза, сосредоточилась и спросила, можно ли прилечь рядом с ним. Он подвинулся, давая ей место.

— Мне надо сказать тебе что-то очень серьезное, — начала она, взяв его за руку. — Это тайна, которую мне слишком тяжело хранить. Любимый, не суди меня слишком строго. Я не любила своего мужа, я считала себя ненормальной, я была одинока. Могу ли я все тебе открыть?

Он не ответил. Внезапный прилив крови ударил по легким, перебил дыхание, не дал сказать ни слова. Он знал, что она ждет от него, чтобы он что-то произнес, чтобы она спокойно могла продолжать, но знал еще, что, если он заговорит, ее ужаснет звук его голоса, и она не сможет больше говорить. Он кивнул, погладил ее по плечу.

— Скажи, любимый, между нами ничего не изменится после этого?

Он покачал головой, что означало нет, сжал ей руку. Но он чувствовал, что нужно что-то ответить, успокоить ее, чтобы она могла рассказать все, что хотела. Глубоко вздохнув, дабы унять волнение, он улыбнулся ей.

— Нет, дорогая, между нами ничего не изменится.

— Ты выслушаешь меня как друг?

— Да, дорогая, как друг.

— Это ведь все было до нашего знакомства, ты понимаешь.

Это тело рядом с ним внушало ему ужас. Но он все равно погладил ее по волосам.

— Ну да, и унылая жизнь рядом с нелюбимым человеком.

— Спасибо, что ты смог меня понять, — сказала она и улыбнулась краем губ, улыбнулась достойной страдальческой улыбкой, которая вывела его из себя.

— И долго это длилось? — спросил он, продолжая гладить ее по голове.

— На следующий день после того, что было в «Ритце», я ему, естественно, написала, что все кончено.

— Ты видела его после этого?

— Ох, нет, конечно!

У него стучали зубы, он закусил губу, чтобы сдержать ярость. Она еще пытается изобразить оскорбленное достоинство! За все заплатит.

— Когда ты видела его последний раз?

Она не ответила, взяла его за руку. Этот благородный жест его взбесил. Но, спокойствие. Сначала нужно все узнать.

— Я не помню, — прошептала она, опустив глаза.

— В тот день, когда в «Ритце»?.. — тихо спросил он.

— Да, — едва слышно проговорила она и сжала его руку.

— В какое время?

— Я правда могу все тебе рассказать?

— Да, любовь моя.

Она поглядела на него, благодарно улыбнулась — едва-едва, поцеловала ему руку.

— Перед тем, как уехать из Колоньи, я ему позвонила, чтобы сказать спокойной ночи, чтобы сказать, что я еду вслед за своим мужем в «Ритц», и он умолял меня заехать хоть на секундочку.

— И ты поехала туда? — Да.

— И что было дальше?

Она не ответила, опустила голову. Он столкнул ее с кровати, и она упала на пол, и продолжала смешно, как кукла, сидеть на полу, ее халат задрался, оголив ляжки. Ужасны эти половые признаки. Уже использованные к тому же, подержанные вторичные половые признаки.

Не вставая с места, она одернула халат — он сжал кулаки и прикрыл глаза. Она осмеливается быть стыдливой! Значит, в тот вечер перед приездом в «Ритц» она переспала с другим и три часа спустя осмелилась поцеловать ему руку, руку незнакомца, которым он был для нее, губами, еще влажными от слюны другого мужчины! Она спала с ним, спала, и три или четыре часа спустя, когда они приехали к ней, в ее маленькую гостиную, она изображала девственницу возле пианино, играла ему хорал, а оказывается, четырьмя часами раньше эта исполнительница Баха валялась с раздвинутыми ляжками! Отпустите меня, мне нужно подумать над тем, что случилось, сказала она ему в ту ночь, расставаясь с ним, эта девственная шлюха ему сказала это, сосредоточенно нахмурив хорошенькое личико! Такая религиозная, такая недотрога, такая девственница — а оказывается, неизвестно чего она касалась пять часов назад! Ох, как она стыдливо запахнула халат!

— Задери халат!

— Нет.

— Задери! Как с ним!

— Нет, — сказала она и поглядела на него с идиотским видом, полуоткрыв рот.

Она встала, завязала пояс халата. Он разразился хохотом. Только с ним она прикрывает свое тело! Только он не имеет права видеть ее обнаженной! Соскочив с кровати, он рванул легкий халатик, ткань разорвалась по всей длине. Он дернул за полы, чтобы посмотреть, как она убегает, тряся тяжелыми ягодицами, обесчещенная. Когда, спустя мгновение, он вошел к ней, ему стало жаль ее, она пришла в такой ужас, лихорадочно и неловко пытаясь натянуть другой халат, она казалась таким слабым созданием, жертвой, предназначенной к закланию. Ну и что, ведь другой тоже недавно видел ее ягодицы, те же самые, они не изменились. Навсегда, сказала она ему в «Ритце», когда они танцевали. А за три часа до этого она, гостеприимно улыбаясь, раздвигала ляжки для другого!