Мария Спивак - Твари, подобные Богу

Мать Наташи действительно была личностью яркой, красивой, талантливой и как никто умела создать праздник — однако столь же талантливо она режиссировала страдания.

Папа, человек тихий, мягкий, жену любил и жалел, считал «нервной» и старался ей не перечить. Агрессию, направленную на дочь, он обычно вяло поддерживал («правда, Наталья, в самом деле, куда это годится») — ибо по опыту знал, что это быстрее всего погасит конфликт, но любые претензии к себе впитывал покорно и безответно, как губка, чем провоцировал грандиозные истерики, длившиеся иногда по целому дню.

— Что ты за человек! Неужели тебе меня не жалко? — неслось из-за двери родительской комнаты. И, после невнятного, робкого мужского бормотания: — Нет! Сколько можно так жить?! Все, давай разводиться!

При последних словах маленькая Наташа обмирала от страха и начинала плакать, а став старше, научилась мысленно забираться в кованый звуконепроницаемый сундук и ожесточенно захлопывать за собой крышку.

Спустя годы, уехав от родителей и зажив отдельно, Наташа пристрастилась на досуге штудировать психологическую литературу и выяснила, что ситуация у них дома была вполне классической и что маму, по-хорошему, следовало лечить. От чего конкретно, истерии, циклотимии, маниакально-депрессивного психоза, Наташа не бралась судить, но само наличие заболевания сомнений не вызывало. И оно во многом определило ее судьбу. Наташа (внешне — вылитая мать) ясно понимала, что даже при унаследованном от отца характере могла бы вырасти человеком намного более интересным и экспрессивным, а вовсе не какой-то скучной бухгалтершей, если бы главной ценностью в жизни для нее не стал покой. Она при всем желании не могла заставить себя сделать резкое движение, захохотать, зарыдать в голос, закричать, взвизгнуть от радости, вообще — нарушить драгоценную тишину. Что бы ни бушевало внутри. «Наташка, ты прямо как не живая!» — удивлялись подружки. Она и сама знала, что со стороны выглядит не по возрасту степенно, даже чопорно и что именно поэтому у нее, несмотря на хваленую красоту, никого нет. Но измениться было выше ее сил — да она и не хотела этого, как не хотела мифической «кучи мужиков», которых ей упорно приписывали.

Мечталось Наташе о другом — о надежных, стабильных, ровных отношениях, без потрясений и бурь. О крепкой семье и счастливых детях, любимом и любящем муже, разделяющем ее взгляды на жизнь. О долгом пути, пройденном от начала до конца рука об руку с достойным, порядочным человеком. Вот почему, когда она познакомилась с Антоном, ее сердце екнуло и от души отлегло — прежде она не верила, что такой человек существует. Но вот ведь, нашелся! Наташа сразу поняла, что встретила свое альтер-эго. Оставалось лишь взяться за руки и пойти, но…

Его женитьба на невообразимой — и чем-то напоминавшей маму в молодости — Клеопатре стала причиной первого припадка ярости, от которого Наташа не удержалась за множество лет. Антон представил их друг другу на лестничной площадке. Наташа поулыбалась сопернице, но, едва закрыв за собой дверь квартиры, глухо взвыла и сорвала с шеи новые бусы (они идеально подходили к новой кофточке, купленной специально к его возвращению). А потом минуту-другую злобно, сосредоточенно их разбрасывала и давила ногами. Что же ты наделал, дурак! Зря я тебя полгода везде сторожила?

Немного погодя, собрав уцелевшие бусины в стеклянную вазочку и пропылесосив пол, она заварила чай и, сидя над чашкой, размышляла. Никуда Антон от нее не денется и с жуткой, вульгарной Лео долго не продержится — они совершенно разные люди. Слепому видно, что Антон создан для Наташи, быть вместе им предназначено небесами. Но, раз уж он так чудовищно сглупил, придется подождать, пока судьба исправит ошибку.

И Наташа стала ждать, беспокоясь лишь об одном: как бы Лео не нарожала детей. Но, впрочем, тоже не беда, не препятствие. Ради осуществления мечты Наташа была готова идти напролом.

К счастью, это не понадобилось. Соперница показала себя во всей красе и исчезла, но от Наташиной изначальной радости по сему поводу давно не осталось следа. Было так очевидно, что Антон не в силах забыть Лео. Ах, как он красноречиво о ней молчал! Как терзал любящее Наташино сердце! Разумеется, она знала, что в своих терзаниях виновата сама — Антон усердно скрывал тоску и, по сути, вел себя безупречно. Казалось бы, отведи глаза в сторону, совсем чуть-чуть — и будь счастлива. Но она следила за ним зорко, как коршун, и себе на беду подмечала всякую мелочь: грустный вздох, полуулыбку не к месту, отстраненный взгляд в никуда…