Грэм Джойс - Реквием

— Ты будешь не один, а с нами.

— Это еще хуже. И к тому же ночь уже наступила. Я никогда не выхожу из дома после того, как стемнеет.

— Ты нам нужен, — сказала Тоби. — Его необходимо найти.

— Я ничем не обязан этому англичанину. Он украл мою рубашку. Он украл мои кроссовки. — Ахмед посмотрел на Шерон. — Чего только он не украл у меня! Я не могу. Поверьте, если бы я мог пойти с вами, я пошел бы. Но уже ночь. Это страшный риск для меня. Моя джинния уже поджидает меня где-то там.

— Ахмед, я прошу тебя, — сказала Шерон. — Я нуждаюсь в твоей помощи.

— Но уже ночь! — причитал Ахмед. — Уже ночь!

— De profundis, — сказала Кейти, которая шла рядом с Томом, положив правую руку на его левое плечо. — Из глубин. Я рассказала тебе все. Тебе известно содержание свитка Марии. Теперь ты знаешь, как все произошло. Ты знаешь, как Лжец перехитрил нас. И знаешь, кто этот Лжец.

Она вела его по лабиринту переулков арабского квартала. Позади был Золотой купол на скале, впереди высились кресты церквей, словно окутанные черной тенью. Навстречу им попадались прохожие, которые проплывали мимо, как бестелесные тени, тихие, как пыль. Выйдя на более оживленные улицы, они почувствовали, что в воздухе нагнетается напряжение, душная атмосфера веет какой-то кислятиной. Вокруг было необычайно много молодых людей, горячо обсуждавших что-то приглушенными голосами. Они обошли стороной двух солдат-новобранцев, державшихся с нервной настороженностью. Что-то случилось или должно было случиться.

— Что происходит? — спросил он.

— Скоро будет перестрелка, — ответила она. — Пошли.

Когда они достигли городской стены возле Соломоновых каменоломен, Кейти сжала его плечо. Они остановились. Она указала на силуэт патрульного на стене. Солдат стоял к ним спиной. Затем он неторопливо двинулся по стене, держа в руке автомат, и Том заметил болтавшийся сзади хвост.

Этого просто не могло быть, а между тем Том явственно видел блестящий черный дьявольский хвост, изгибавшийся и болтавшийся взад и вперед. На Тома волной нахлынула слабость, все внутренности словно судорогой свело.

— Тсс-с-с-с… — Кейти обхватила его лицо прохладными руками. Он почувствовал, как ее глаза, вмещающие целый океан, притягивают к себе его взгляд и держат его под контролем. — Ты впервые воочию видишь джинна.

На лбу Тома выступил холодный пот. Он опять посмотрел на солдата. Тот, по-видимому, инстинктивно почувствовал его взгляд и начал медленно поворачиваться к ним, пряча лицо в тени. Но вот дьявольский хвост дернулся, и лицо стало выступать из тени.

— Скорее! — Кейти потащила его в один из переулков. — Нельзя показывать ему, что ты разгадал его секрет, ни в коем случае. Понимаешь?

Но Том дрожал всем телом, ощущение физической близости джинна приводило его в ужас. Пошатнувшись, он ухватился за стену, и его вырвало. Кейти уперлась рукой ему в спину и затолкала его в переулок. По нему они вышли к Дамасским воротам.

Оказавшись за пределами Старого города, Том почувствовал облегчение. Воздух здесь казался более легким, более приятным. У Дамасских ворот толпились люди, улица была забита транспортом. Положив руку Тому на плечо, Кейти легко подтолкнула его к арабской автобусной станции. Заметив на стене еще двух солдат, он остановился.

— Солдаты, — сказал он.

— Это не обязательно джинны. Джинны могут принимать облик и обычных людей, а не только солдат. Ты и сам знаешь это.

— Да, знаю.

Она провела его на бензозаправочную станцию, где он купил канистру и наполнил ее тремя литрами бензина. Кроме того, он купил две бутылки оранжада. Не доходя до автобусной станции, он остановился, чтобы попить. Тома лихорадило, он сильно вспотел. Выпив полбутылки, он вылил весь остальной оранжад в сточный желоб. Затем перелил бензин в бутылки из-под оранжада, а остатки выбросил вместе с канистрой.

Они пошли обратно, к Дамасским воротам.

— Лжец ненавидел всех женщин, — сказала Кейти. — Он видел в нас источник похоти. А Иисуса он ненавидел за то, что тот любил женщин. Когда Иисус изгнал семерых демонов из Марии Магдалины, он перевел ее из ханаанского храма в свой собственный. Он хотел, чтобы женщины служили священниками, как и мужчины, и были им равны. А Лжец не мог этого вынести. Он и свою собственную плоть презирал. Он презирал все человеческие слабости. После распятия Иисуса он воспользовался ситуацией, узурпировал Церковь и перенес ее центр на Запад. Марию из веры изгнали. Это было равноценно тому, как если бы у веры вырвали язык. И это не Лжец изменился по пути в Дамаск, а Церковь подверглась изменению по воле Лжеца.