Сергей Обломов - Медный кувшин старика Хоттабыча

«А ведь он прав, — подумал Джинн, которому прикольной показалась перспектива с того света посылать и-мэйлы и участвовать в чатах — все равно никто не догадается. — Только что-то здесь не так».

Он почему-то вспомнил про писателя, который утверждал, что у его книжки хороший конец. Хороший ли конец — такой? И что, интересно, подумает писатель, когда узнает. Он почему-то представил себе, как писатель сейчас отчаянно рвет написанные страницы рукописи. Да ничего он не подумает! Возьмет себе какого-нибудь другого персонажа, и все. Однако интересно было бы прочитать, что он там написал или напишет…

— Подумай, что тебя ждет?! — продолжал старик, пристально глядя в опущенные глаза собеседника. — Суета, нескончаемая потребность добывать хлеб себе и тем, кто рядом зависит от тебя, болезни, обманы близких, пустое время, быт бытия. Что есть земная жизнь людей? Простая черточка между датами рождения и смерти на могильном камне. Настанет день — и настанет так скоро, что даже по памяти тебе не удастся проследить, в какие пески навсегда истекло твое время, — когда ты сам захочешь уйти от всего к свободе покоя, не в силах жить нигде, кроме воспоминаний о мгновениях, которые, будь они собраны воедино, не составят вместе и часа. И ты спросишь себя: стоило ли жить ради воспоминаний? Стоит ли теперь? Но тогда уже никто не поможет тебе, а сам ты будешь жестоко наказан, если осмелишься вмешаться и остановить череду своих пустых дней. Я даю тебе исключительную возможность, ибо никто более из благодарной дружбы не ответит за тебя перед Всевышним узелками своей судьбы. Выбери стихию, которая примет прах твоего тела, и пусть это будет той величайшей наградой, которую только я в силах тебе дать в благодарность за содеянное тобою. Выбери смерть.

Джинн горестно молчал — слова Хоттабыча отравляли ему сердце и пьянили разум. Он уже был готов сделать выбор, в пропасть которого его так беззастенчиво толкал коварный эфрит, движимый желанием иметь заступника перед своим покойным тюремщиком, но что-то удерживало его. То ли подсознательное осознание того, что выбор и есть действие и предлагаемая эфтаназия равна самоубийству и является просто одним из его многочисленных способов-путей, то ли простое недоверие к словам плешивого старика, самого уже стоявшего одной ногой там, куда он так сладкоголосо звал Джинна навеки погостить, то ли какая-то неведомая сила, легкое касание которой он чувствовал под кожей, словно бы мурашки по ней шли изнутри — от ласковых пальцев, ищущих за что бы зацепиться…

— Я не оставлю тебя там одного, не бойся, — дружелюбно продолжал Хоттабыч. — Я сам отведу тебя к дверям Всеблагого и Всемогущего и лишь потом уйду навсегда. Скажи мне, что удерживает тебя, чтобы я помог тебе освободиться от пут…

И тут Джинн, начинавший поддаваться притяжению небытия, вдруг отчетливо услышал за спиной короткую мелодию, которую его компьютер издавал только в одном случае — когда в ICQ входил собеседник, вернее — собеседница, так долгожданная Джинном.

— Хоттабыч, — сказал осторожно Джинн, — я думаю, что ты действительно прав. Но ты не можешь требовать, чтобы человек так ни с того ни с сего взял и умер. Я все-таки, типа, ну, привык, что ли, жить тут, и мне нужно время, чтобы настроиться, привыкнуть к мысли об этой твоей… как ее… — Джинну почему-то не хотелось произносить слово «смерть», — ну, другой жизни. Дай мне немного времени побыть одному.

— Я не могу дать тебе время, — сказал жестко Хоттабыч, — потому что у меня его нет. Решай сразу. И тут Джинна осенило.

— Убей меня! — сказал он. — Убей, если хочешь. Но когда я увижу Аллаха, я слова о тебе доброго не скажу, если ты не дашь мне время подумать! Здесь! Одному! Выбирай сам!

— Хорошо, — сказал Хоттабыч, надуваясь гневом, — у тебя есть десять минут. В это время я буду просить живых духов молить о прощении для нас. Согласятся они или нет, не знаю, но я вернусь сюда и, если ты не решишься, убью тебя из мести! Другого выбора у меня нет!

И Хоттабыч исчез.

Джинн повернулся к компьютеру и прочел следующее: Этна знает, что Джинн не получал от нее писем, хотя она и писала их каждый день. Этна догадывается, что Джинн писал ей, хотя она не получала писем от него. Объяснить, почему так произошло, она Джинну не может, потому что не хочет лгать, а правда столь невероятна, что он все равно не поверит. В результате Этна оказалась в информационной тюрьме. Ее выход в ICQ — случайная удача. И она хочет, чтобы Джинн знал: он ей самый близкий на земле человек, хоть и самый далекий с точки зрения расстояний.