Лазарь Лагин: Старик Хоттабыч (ред. 1938 года)

В семь часов тридцать две минуты утра весёлый солнечный зайчик проскользнул сквозь дырку в шторе и устроился на носу ученика пятого класса Вольки Костылькова. Волька чихнул и проснулся.

Как раз в это время из соседней комнаты донёсся голос матери:

— Нечего спешить, Алёша. Пусть ребёнок ещё немножко поспит — сегодня у него экзамен.

Волька досадливо поморщился.

Когда же мама перестанет наконец называть его ребёнком? Шуточки — ребёнок! Человеку четырнадцатый год пошёл…

— Ну что за чепуха! — ответил за перегородкой отец.- Парню уже тринадцать лет. Пускай встаёт и помогает складывать вещи. У него скоро борода расти начнёт, а ты всё: ребёнок, ребёнок…

Складывать вещи! Как он мог это забыть!

Волька моментально сбросил с себя одеяло и стал торопливо натягивать штаны. Как он мог забыть! Такой день!

Семья Костыльковых переезжала сегодня на новую квартиру. Ещё накануне вечером почти все вещи были запакованы. Мама с бабушкой уложили посуду на дно ванночки, в которой когда-то, давным-давно, купали младенца Вольку. Отец, засучив рукава и по-сапожницки набрав полный рот гвоздей, заколачивал ящики с книгами и в спешке заколотил в одном из них учебник географии, хотя даже ребёнку ясно, что без учебника сдавать экзамен невозможно.

— Ладно,- сказал отец,- на новой квартире разберёмся.

Потом все спорили, где складывать вещи, чтобы удобнее было их выносить утром на улицу. Потом пили чай по-походному, за столом без скатерти, сидя на ящиках, а Волька очень удобно устроился на футляре из-под швейной машины. Потом решили, что утро вечера мудренее, и легли спать.

Одним словом, уму непостижимо, как это он мог забыть, что они сегодня утром переезжают на новую квартиру.

Не успели напиться чаю, как в квартиру постучались. Затем вошли двое грузчиков. Они широко распахнули обе половинки двери и зычными голосами спросили:

— Можно начинать?

— Пожалуйста,- ответили одновременно мать и бабушка и страшно засуетились.

Волька торжественно вынес на улицу, к фургону, диванные валики и спинки. Его сразу окружили ребята, игравшие во дворе.

— Переезжаете? — спросил у него Серёжа Кружкин, весёлый паренёк с чёрными хитрыми глазами.

— Переезжаем,- сухо ответил Волька с таким видом, как будто он переезжал с квартиры на квартиру каждую шестидневку и будто в этом не было для него ничего удивительного.

Подошёл дворник Степаныч, глубокомысленно свернул цигарку и неожиданно завёл с Волькой солидный разговор, как равный с равным. У мальчика от гордости и счастья слегка закружилась голова. Он с уважением отозвался о сложности дворницкой профессии, потом набрался духу и пригласил Степаныча в гости на новую квартиру. Дворник сказал: «Мерси». Словом, налаживалась серьёзная и положительная беседа двух мужчин, когда вдруг из квартиры раздался раздражённый голос матери:

— Волька! Волька!… Ну куда девался этот несносный ребёнок?

И сразу всё пошло кувырком. Дворник, еле кивнув Вольке, принялся с ожесточением подметать улицу. Ребята сделали вид, будто безумно увлеклись щенком, которого ещё вчера неведомо откуда притащил Серёжа. А Волька, понурив голову, пошёл в опустевшую квартиру, в которой сиротливо валялись обрывки старых газет и пузырьки из-под лекарств.

— Наконец-то! — накинулась на него мать.- Бери твой знаменитый аквариум и срочно влезай в фургон. Будешь там сидеть на диване и держать аквариум на руках. Только смотри не расплескай воду на диван…

Непонятно, почему родители так нервничают, когда переезжают на новую квартиру.

В конце концов Волька устроился в фургоне неплохо. Конечно, в грузовике приятней, но зато вся дорога промелькнула бы чересчур уж быстро. К тому же, что ни говорите, поездка в крытом фургоне куда романтичнее.

Внутри царил таинственный прохладный полумрак. Если зажмурить глаза, можно было свободно представить, будто едешь не по Настасьинскому переулку, в котором прожил всю свою жизнь, а где-то в Америке, в суровых пустынных прериях, где каждую минуту могут напасть индейцы и с воинственными кликами снять с тебя скальп. За диваном возвышался ставший вдруг необычным перевёрнутый вверх ножками обеденный стол. На столе дребезжало ведро, наполненное какими-то склянками. В углу тускло блестела никелированная кровать. Старая бочка, в которой бабушка квасила на зиму капусту, удивительно напоминала бочки, в которых пираты старого Флинта держат ром.