Жозе Гомес Феррейра - Чудесные приключения Жоана-Смельчака

— О, ваше высочество! — только и смог пролепетать Жоан.

— Я этого не нахожу. Когда я любуюсь собой в зеркале, я прямо–таки впадаю в экстаз, меня ослепляет собственная красота. И по утрам я благодарю природу за то, что она сотворила меня таким прекрасным, таким совершенным и неотразимым.

Не находя в себе мужества, необходимого для того, чтобы рассеять заблуждения принца, Жоан Смельчак пробормотал:

— Но какое отношение… это имеет… к… к запрету… выходить по воскресеньям?..

— Самое непосредственное. Ты даже не представляешь себе, какие общественные беспорядки вызвала моя красота. Народ безумствовал. Заметив меня, женщины падали в обморок, изнемогая от восторга. Влюбленные девушки стайками устремлялись мне вслед — они называли меня богом и осыпали розами. Мое появление всегда сопровождалось яростными спорами: нередко эти дискуссии завершались дуэлями и кулачными боями. Возникали враждующие партии. Одни утверждали, что высшую гармонию выражают черты моего лица, другие восхищались олимпийской величавостью моей осанки. Эстеты в один голос твердили, что больше всего меня красит мой нос. А психологи превозносили подбородок, — именно подбородок, говорили они, свидетельствует о сверхчеловеческой силе моего характера. Их похвалы сходились только в одном, и факт этот неопровержим и не требует доказательств: все, без исключения все, считали, что мои уши — это верх совершенства, что равных ушей нет на свете.

— Бесспорно, — подтвердил Жоан Смельчак с язвительной усмешкой.

— И вот, чтобы избежать всевозможных эксцессов, я решил — ничего другого мне не оставалось — обнародовать запретительный указ. Слов нет, я подписал его скрепя сердце, опасаясь, что это распоряжение вызовет всеобщее огорчение и протесты. Поэтому, дабы загладить эту обиду и предупредить весьма возможную революцию, вызванную отчаянием моих подданных, я, провозгласив этот указ, одновременно приказал воздвигнуть монументы. Монументы, в которых запечатлена моя особа, разумеется; причем помимо пеших фигур сооружены были и две конные. Нечего говорить, что у этих монументов постоянно кишит толпа пылких энтузиастов, и многие из них то и дело падают в обморок. До того дошло дело, что мой медик распорядился ввести дежурство карет Скорой помощи. Этот вид транспорта доставляет моих истерических подданных в специальные лечебницы, открытые на всех главных площадях…

В этот момент на ближайшем дереве засвистел дрозд, и принц прервал повествование, внимая птичьим трелям. Но вскоре он снова заговорил, и в его речи стали проскальзывать печальные нотки.

— Как я уже говорил тебе, удивительнее всего то, что все мои подданные воспринимают меня поразному. В этом я имел случай убедиться после того, как принял решение осчастливить мой возлюбленный народ монументами, о которых я тебе только что говорил. Для этой цели я призвал во дворец скульпторов и приказал им: «Изваяйте меня! Воплотите в глине, мраморе и в бронзе мои восхитительные формы и мой божественный лик. Но не вздумайте изобразить меня более красивым, чем я есть, тем более что вам это все равно не удастся. Обуздайте свои порывы и постарайтесь с наибольшей достоверностью воспроизвести то, что видят ваши глаза. И только. Ничего больше».

— И что же? — спросил юноша, всматриваясь в омерзительную физиономию принца, «украшенную» слезящимися глазами и чудовищными ослиными ушами.

— А то, что произошло нечто неслыханное: десять скульпторов представили мне свои изделия. Монументы, что и говорить, были прекрасны, но со мной ни малейшего сходства не имели. А остальные десять… Не знаю, что и сказать тебе… Ну, одним словом, эти негодяи оскорбили мои царственные очи гнуснейшими, мерзкими, лживыми и гадкими статуями. Все во мне перевернулось, когда я, пылая гневом, осмотрел эти мерзопакостные изваяния. «Как, — спросил я, — неужто я такой и есть?» — «Да, ваше высочество», — ответили скульпторы. Я вышел из себя. «Вы все сошли с ума. Не может быть! День и ночь я любуюсь собой, глядя в зеркало, и отлично себя изучил. Я красив! По последним статистическим данным, мое появление вызывает в среднем шестьсот пятьдесят тысяч обмороков в неделю. Слышите? Зарубите себе на носу — моя красота совершенна!»

— А эти безобразные статуи были похожи друг на друга? — полюбопытствовал Жоан. Представь себе, все разные! У одной нос был как орлиный клюв, у другой — как перечница, у третьей — как свекла. И так во всем. Полное расхождение! Только мои прославленные ушки — маленькие, изящные и элегантные — все десять мастеров вылепили совершенно одинаково.