Жозеф Рони-старший - Чудесная страна пещер

Лодка плавно скользила по реке; на ночном небе не было ни одной тучи. На широкой водной поверхности разгорался слабый свет, виднеющийся сквозь деревья леса. У самого побережья, куда двигалась лодка, отблески походили то на дрожащие нити в мелких лужах, то на сверкающие решетки или сети, похожие на тонкую вуаль. До самого горизонта река несла свои воды с божественным спокойствием. Сперва окрашенные светящимся паром, они постепенно становились синими, затем принимали цвет прохладной стали, в котором угадывалось мерцание миллиардов мечей.

Жизнь, плодоносная и опасная, таилась в реке. То ящер быстро плыл вдоль берега, внезапно пробудившись ото сна, то несколько тапиров бегством спасались от врага в глубине водного царства. Что же касается мелкой живности, то количество таинственных и отвратительных созданий не поддавалось никакому исчислению.

Но в целом на волнах царило почти что спокойствие. Из-за доносившегося с берегов неясного шума леса казались особенно величественными, прекрасными и зловещими. Там происходила нескончаемая война, тайные соития, плотоядные засады, преследование, ужас, гений нападения и защиты в своей дикой восхитительной свободе. И за всем этим стояла все та же извечная потребность сильных и слабых: голод. Насытишься или станешь жертвой, в зависимости от того, сильнее или слабее окажется тот, кого ты встретишь.

Электрическая лодка скользила с особенной плавностью, колеса едва заметно вибрировали, луч белого света ощупывал все вокруг. Три человека находились на носу лодки, четвертый управлял рулем.

Один из троих — низкорослый и коренастый — прошептал:

— Ну хорошо! Этот старый касик был прав… После почти непреодолимого вначале пути вот мы уже на прекрасном водном просторе, правда, местами едва проходимом.

— Глубокие, изобильные… Здесь, на месте слияния с Амазонкой река и правда громадная, но местами достаточно медленная.

Тот, кто только что произнес эти слова, четко вырисовывался сгорбленным силуэтом с длинными руками и лысой головой, поблескивающей при лунном свете. Голос его был дребезжащий и трудно различимый, явно созданный для того, чтобы шептать в тишине учебных классов.

— Вы помните слова старика? — спросил третий. — Река ведет к озерам, которые находятся на закате солнца. Сначала она шире, чем Мать рек… но земля ее пьет тремя большими ртами… и каждый раз воды становится все меньше.

Голова у него была несколько вытянутая, к тому же шелковистая борода усиливала эффект. Впрочем, впечатление исправляли быстрые внимательные глаза и высокий рост в сочетании с широкой грудью. Он говорил авторитетным тоном, подкрепляя слова энергичными сильными движениями.

— Ну вот! — сказал сутулый мужчина. — Мы уже должны были не глядя проплыть мимо одного из этих больших ртов, которые пьют реку.

— Без сомнения, это тот, который невидим, — вскричал длинноголовый. — Но второй открывается в скале… Это пещера.

Коренастый произнес с легкой иронией в голосе:

— Возможно, что это всего лишь аллегории! Не слукавил ли старый касик, преподав нам урок индейской космогонии? Впрочем, мы здесь ничего не теряем: мы же в диких землях, не нанесенных ни на одну карту!

— Ну да, с этим не поспоришь, — произнес длинноголовый, закипая от гнева. — Я верю в эту непонятную страну подземных вод, где какой-то из давних предков нашего касика едва не погиб!

— Поглядим, Алглав!

— Но вы забываете о пленнике, которого касик предоставил в наше распоряжение, — возразил Алглав. — О том, кого захватило в плен его племя, о том, кто видит под землей.

— Вообще-то этот пленник до сих пор не узнал местность.

— Терпение! Он сказал, что сможет узнать местность, только когда мы приблизимся ко второму рту!

Алглав принялся напевать таинственное индейское заклинание, и лодка продолжила свой путь по большой реке. Луна уже поднялась. Лодка рассекала водную гладь и отражение в воде густой листвы — узкая, острая, твердая. Бесконечное сражение продолжалось в лесной чаще, оглашая все вокруг дикими криками. Наконец двое из собеседников спустились на нижнюю палубу, чтобы поспать, а длинноголовый остался с человеком, стоящим у руля.

Алглав оставался на носу лодки, разглядывая реку своим глубоким уверенным взглядом, подобным взгляду кондора. Таинственная задумчивость ночи в этих нетронутых краях трогала его душу. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы легенда, рассказанная старым индейцем, оказалась правдой. Вся его душа волновалась при мысли о ней, так как оставаясь полным сил и предусмотрительности человеком действия, Алглав был гораздо большим поэтом, чем его товарищи по экспедиции. Он повторял себе под нос непонятные и удивительно красивые слова легенды: