Кэрол Берч: Зверинец Джемрака

Помню, как плыл вверх по бурным волнам, как завывали миллионы раковин, помню бесконечное смятение.

Я был никем. Нигде. Мне не было имени. Потом наступил момент, когда я осознал, что превращаюсь в ничто, и это стало концом безвестности и началом страха. Никогда прежде не чувствовал я себя таким потерянным, хотя в будущем мне еще не раз доводилось пережить подобное чувство. В окружающем реве стали проступать голоса, до поры невнятные; а потом — слова…

— …умер, умер, умер, господи прости…

И вдруг, внезапно твердые камни, холод под щекой.

Женский голос.

Чья-то рука у меня на голове.

— Нет, нет, глаза-то открыты, гляди, он же… тихо, тихо, хороший мальчик, дайте пощупать… Нет, нет, нет, все в порядке… умер, умер, умер…

— …очнись, сынок…

— …ну давай…

И я родился. Сел на мостовой, хлопая глазами от потрясения, вызванного встречей с реальностью.

Большеголовый человек с красным лицом и стрижеными светлыми волосами держал меня за плечи. Он пристально смотрел мне в глаза и все время повторял: «Ну же, парень, молодец… молодец, парень».

Я чихнул, и все захлопали в ладоши. Человек улыбнулся. Я понял, что вокруг меня собралась огромная толпа и все на меня глазеют.

«Бедненький!» — раздался женский крик. Я поднял голову и увидел, как из толпы выступила женщина с удивленным взглядом; ее волосы торчали в разные стороны, а расширенные от ужаса глаза казались еще больше из-за круглых очков с толстыми стеклами. Она держала за руку маленькую девочку. Разномастная толпа напоминала дешевую мазню неумелого художника — кое-как намалеванные лица, бесформенные тела, беспорядочно разбросанные яркие пятна — алые, зеленые, темно-фиолетовые. Людское море то вздымалось, то опадало, и я не был в состоянии вобрать в себя это зрелище, оно расплывалось перед глазами, словно замутненное слезами, хотя глаза у меня были совсем сухие. Это море колыхалось, дрожало и затягивало в свой водоворот, накрывая волнами гула, пока меня опять что-то не встряхнуло, и я увидел — яснее ясного — лицо девочки, стоявшей в первом ряду и державшейся за руку матери. Это лицо мне представилось очень отчетливо — так ледяная глыба выступает из дымки тумана.

— Ну-ка, парень, — большеголовый ухватил меня за подбородок и повернул к себе, — сколько пальцев видишь? — В его голосе отчетливо слышался какой-то чужеземный акцент. Другую руку он выставил передо мной, загнув мизинец и большой палец.

— Три, — ответил я.

Толпа снова одобрительно загудела.

— Молодец, парень! — произнес мужчина, как будто я выкинул какой-то ловкий фокус, и поставил меня на ноги, продолжая держать за плечи. — Отошел? — спросил он меня и встряхнул легонько. — Молодец, храбрый парень. Отлично! Лучше всех!

Я заметил слезы в уголках его глаз — они не проливались, и мне это показалось странным, ведь он так настойчиво улыбался, демонстрируя абсолютно ровные мелкие и блестящие белые зубы. Широкое лицо было совсем близко, гладкое и розовое, как вареный окорок.

Мужчина поднял меня на вытянутых руках, посмотрел прямо в лицо и спросил:

— Скажи, как тебя зовут, храбрец, и мы отведем тебя домой, к маме.

— Джаффи Браун, — ответил я и вдруг почувствовал, что держу во рту большой палец. Осознав это, я тут же его вытащил. — Меня зовут Джаффи Браун, и живу я на Уотни-стрит.

В то же мгновение в воздухе послышался ужасный шум, точно стаи гончих, демонов из ада вырвались на свободу, горы начали рушиться, все закричали «ату», «лови его!».

— Балтер, бога ради, загони его обратно в клетку! Он увидел собак! — прогромыхал вдруг краснолицый.

— Меня зовут Джаффи Браун! — выкрикнул я как можно четче, ведь я уже совершенно вернулся в этот мир, хотя к горлу подкатила неприятная тошнота, — и живу я на Уотни-стрит.

Домой великан нес меня на руках как маленького и всю дорогу приговаривал:

— Что маме-то скажем? А мама что скажет, когда узнает, что ты играл с тигром? «Мама, здравствуй, я тут с приятелем поиграл — с тигром! По носу его похлопал!» Какой мальчик может этим похвастаться? Многие ли мальчишки встречают на улице тигров? Ты парень непростой! Особенный. Настоящий храбрец! Один на десять миллионов!

Один на десять миллионов. К моменту, когда мы свернули на Уотни-стрит вместе с толпой зевак, следовавших за нами по пятам, голова у меня раздулась, как купол собора Святого Павла.

— Я вам говорила, мистер Джемрак, что такое может случиться! — визжала очкастая женщина с маленькой девочкой, семеня поодаль. — А мы как же? Нам-то с вами рядом жить? — Она картавила на шотландский манер и сверкала глазами от негодования.