Федор Московцев - Карибский кризис

Однако, шли дни, а результатов не было. Халанский не платил, другие крупные клиенты-бюджетополучатели — тоже. Если кто-то что-то заказывал, то требовал товар на отсрочку платежа. Расчетный счет Совинкома был пуст, поэтому разблокировать его пока что не имело смысла.

Беспокойство компаньонов тем временем нарастало. Владимир потребовал, чтобы я передал все полномочия Алексею и посвятил всё своё время решению проблемы с зависшими восемью миллионами. Игорь вспомнил про свои деньги и стал с меня их требовать. Одновременно с ним проявился Второв — он разговаривал со мной почти угрожающим тоном и требовал если не деньги, то «какие-то гарантии», прозрачно намекая на какой-нибудь дорогостоящий залог. В итоге мне пришлось поделить между ними очередную полученную на Экссоне зарплату — 500,000 рублей. Это были копейки по сравнению с моей задолженностью перед Игорем Быстровым и Вадимом Второвым, но на некоторое время успокоило их и предотвратило резкие телодвижения.

Хотя меня буквально трясло от волнения, при общении с компаньонами я демонстрировал чудеса самообладания и выдержки. Внешне я выглядел уверенно, излучал оптимизм, что в последнее время являлось верным признаком того, что в действительности всё совсем не так. Но Артура и Владимира не удовлетворяли мои объяснения. Они чувствовали беду и прямо высказывали свои предположения относительно того, куда исчезли деньги — Артур в несколько шутливой манере, а Владимир безапелляционно и грубо, прямо говоря о том, что Советская налоговая мной куплена и решение об аресте счета — это фикция. Я защищался с большим искусством, сохраняя при этом вид глубоко оскорбленного человека, голубиная чистота души которого не выдерживает даже малейших намёков на причастность к каким-либо махинациям.

После Волгограда я пробыл в Петербурге неделю, в конце которой, не увидев результата, Артур с молчаливой поддержки остальных потребовал, чтобы я передал Алексею все дела, отправлялся в Волгоград и не возвращался до тех пор, пока не разблокирую счет Совинкома и не верну наши восемь миллионов.

Мне повезло, что при передаче документов и детальном объяснении того, что надо сделать на таможне и о чем говорить с Лейнером с Управления Октябрьской железной дороги — во время этого разговора Алексей упустил из виду вопрос о доверенности на управление расчетными счетами Внешторгбанка. Если бы он спросил меня об этом, мне бы пришлось эту доверенность сделать, и тогда уже через день компаньоны бы обнаружили недостачу и открыли бы на меня сезон охоты. Но меня в который раз пронесло, и я получил небольшую передышку. Было бы вполне логично, если бы мои компаньоны потребовали бы перегнать все находившиеся во Внешторгбанке деньги на счет Экссона в ММБ (то есть деньги, которые должны были во Внешторгбанке находиться согласно подделанным мной выпискам, но которых там не было). Однако такой команды не последовало, всё выглядело так, будто компаньоны знают о моих махинациях, но дают мне последний шанс выправить положение и спасти лицо.

Передав Алексею дела, я поехал во Внешторгбанк снять со счета немного денег на текущие расходы и забрать банковские выписки, чтобы передать их главбуху Совинкома, Михаилу Крылову.

Последнее дело, которое я сделал как соучредитель Экссона, был визит к Лейнеру в Управление Октябрьской железной дороги. Я приехал на Фонтанку, 117, поднялся на пятый этаж, нашёл нужный кабинет, постучался и вошёл внутрь. Слева от входа располагался сам Лейнер, у окна друг против друга находились столы его коллег, соседей по кабинету. Я устроился на стуле против Лейнера, вынул из портфеля бумаги, среди которых находился приготовленный конверт с десятью тысячами рублей. Мы занялись. Мой собеседник с деревянным выражением лица чиновника, которому осточертели наглые фирмачи, просматривал документы, которые я передавал ему по очереди, делал пометки, и большинство этих бумаг возвращал мне как неправильно оформленные. Так уж сложилась наша работа, что он почти автоматически заворачивал все подготовленные мной документы, чтобы потом пожаловаться на меня руководству — и своему, и моему.

Перед тем, как передать очередной документ, я приподнял всю стопку и засветил конверт — красивый фирменный конверт с логотипом Совинкома, в котором лежали деньги. Лейнер протянул руку и забрал все документы. Просматривая их, он поглядывал в сторону своих коллег, и, убедившись, что те заняты своими делами, незаметно скинул конверт в раскрытый ящик тумбочки. После чего сказал: