Федор Московцев - Карибский кризис

Обо всём этом она написала мне в электронном письме. Пока я обдумывал ответ, она мне позвонила и довольно эмоционально стала требовать, чтобы я немедленно связался со старым седым полковником, повинился и, «пока не поздно», «помирился и выполнил бы все его условия» (в первую очередь имелось в виду погашение задолженности по зарплате — перед его шестерками и перед ним самим).

— У вас там в Волгограде достаточно холодно? — осведомился я.

— Минус десять, — ответила она удивленно.

— У меня тут плюс тридцать, но голова почему-то перегрелась у тебя! Какие ещё «его условия» я должен выполнить, Ира? Какое перемирие, когда он методично разваливает мой бизнес?

Она вцепилась мне в ухо, как клещ, склоняя к мирным переговорам со святым Иосифом, буквально к тому, чтобы я пошёл к нему на поклон и выполнил бы «его условия», с трагическим придыханием повторяя при этом «пока не поздно». Я никак не мог взять в толк, в чем спешка, и не узнавал Ирину — вместо жесткой бизнес-леди со мной разговаривала какая-то вегетарианка из общества защиты прав животных и секс-меньшинств. Попытки перевести разговор в практическое русло и обсудить реальные дела ни к чему не привели. Она преследовала меня звонками во время еды, на пляже и во время игры в футбол.

— Кто там тебе наяривает?! — возмущались мои друзья. — Посылай всех на хуй, отключи трубку!

Остальные мои люди находились во вменяемом состоянии и выполняли свою работу. Павел Дуров подобрал адекватных людей (в том числе главбуха), которые организовали нормальный трудовой процесс. Они стали анализировать, как сократить издержки и избавиться от всего того, что не приносит доход.

В отличие от Ирины, Ренат был настроен воинственно: он настаивал на скорейшей расправе с бунтовщиками и предлагал различные варианты вендетты. Это находило живой отклик в моей душе, но разум подсказывал, что святой Иосиф провоцирует именно на такие действия — пользуясь связями в УВД (а он, собственно, и сам является частью УВД, недалеко отполз от кормушки), в случае каких-либо противоправных действий с нашей стороны он инициирует уголовные дела, обвинив нас в связях с организованной преступностью (хотя, строго говоря, сам таковой является — решая множество вопросов через «офис»). Безусловно, он будет вредить и на пустом месте, но в этом случае меня поддержит Халанский, за которым стоит губернатор. Главврач кардиоцентра сможет защитить свою карманную структуру, Совинком, от нападок, но если мы впутаемся в уголовщину с участием «офиса» и приезжих «решальщиков вопросов», то протаскивать наши договора через облздравотдел и областной департамент экономики станет значительно сложнее.

— Иосиф станет действовать доступными ему законными способами, — убеждал я Рената. — Налоговые проверки, наезды ОБЭПа, прокуратура. Поэтому сейчас самое главное, это навести порядок в бухгалтерии.

И мой брат был вынужден принять мою точку зрения.

Шли дни, а деньги на расчетный счет Совинкома всё не приходили, так же, как в мою голову не приходили мысли, как покрыть недостачу на Экссоне. Всё, что мне оставалось делать — это вслушиваться в разговоры Владимира и Артура насчет ближайших платежей, куда, и самое главное, сколько и в какие сроки нам надо перечислить денег с наших расчетных счетов. Я мрачно гадал, убьют ли меня сразу по возвращению в Петербург, либо мне удастся пару дней пожить.

Предоставляя друзьям полную свободу в вопросах организации досуга, сам я мысленно блуждал в поисках спасительного решения по извилистым путям неизвестности. Я подолгу медитировал, созерцая океанские просторы. Морские шумы, морские запахи волновали меня. Океан менялся каждый день, каждый час. То он был гладким и синим, то покрывался маленькими спокойными волнами, лазурными с одной стороны, посеребренными — с другой, то казался закрытым зеленой плёнкой, то тяжелым и мрачным, несущим на своих волнующихся гребнях неких разъяренных чудищ; вчера он отступал с улыбкой, сегодня — в смятении бежал вперёд.

Обычно над островом дул ветер. Ночью он ослабевал. По звездному, похожему на чертёж небу, медленно проплывали белесые, с зелёными краешками облака. Шум океана становился всё тише и тише. К утру океан успокаивался, умолкал. А когда солнце поднималось в зенит и горячие струи воздуха над островом сливались в один могучий, восходящий поток, ветер усиливался. На воде появлялись мелкие, едва заметные глазом чешуйки. Они лепились в полоски, ветер дул всё сильнее, и полоски превращались в волны, волны — в медленно передвигающиеся по водной поверхности валы. Утром в зоне рифов вода имела вид стылого, стального цвета пространства, а в полдень, когда волны достаточно разгуляются, на рифах вспыхивали буруны. Белые точки сливались в пятна, и скоро вся водная поверхность становилась рябой от всплесков и пены. На рифах возникал угрожающий, низкий гул. Он достигал берега и становился фоном, на котором только и могли звучать разговоры людей, голоса птиц, пение насекомых.