Амели Нотомб - Человек огня

— Тебя там не было. Историю не пишут в сослагательном наклонении.

— Я сделал для тебя в десять тысяч раз больше, чем этот бельгиец, разве нет?

— Я так не думаю.

— Ты спятил? Он же облапошил тебя. Загреб жар твоими руками и за это колоссальное мошенничество заплатил тебе сорок тысяч долларов.

— Деньги в моем решении роли не сыграли. Мне было пятнадцать лет. Никто еще не выбирал меня в сыновья. А мне это было просто чудовищно нужно.

— И поэтому ты принял в отцы чудовище?

— Повторяю тебе, он меня выбрал. Этого достаточно.

— Я тоже тебя выбрал.

— Не совсем. И все равно ты не был первым.

Норман недоверчиво покачал головой.

— Так, значит, в этом дело? Кто первый выбрал тебя, тот и отец?

— Как бы то ни было, он покорил меня сразу, как только со мной заговорил. Может быть, потому, что был первым. Тебя я, пожалуй, ценил и даже уважал. Но никогда я не был тобой покорён.

— Разве это не значит, что я лучший отец? Отцу не полагается покорять своего сына.

— Скаут-перестарок, который в тебе говорит, для меня неубедителен. Я думаю, кому и покорять, как не отцу.

— И за все эти долгие годы, когда я любил тебя как родного, тебе ни разу не было стыдно?

— Это бы что-нибудь изменило?

— Для меня — да.

— Твое мнение не в счет. Нет, мне ни разу не было стыдно.

— Даже на суде, когда ты видел, как я мучаюсь?

— Я на тебя не смотрел.

— А на твоего так называемого отца-бельгийца, который оставил тебя в таком дерьме, ты не в обиде?

— Нет.

— Он с тех пор давал о себе знать?

— Нет.

— И ты считаешь, что он вел себя по отношению к тебе как отец?

— Он сделал то, что нужно, в нужный момент. Он меня породил.

— Ты совсем дурак? Он воспользовался тобой, чтобы огрести миллионы долларов, вот и все!

— Я счастлив, что он получил эти деньги. Так я смог выразить ему свою признательность за его выбор.

Норман посмотрел на Джо и понял, что тот безумен. Несколько лет назад Кристина сказала ему, что в пятнадцать безумны все. Джо было двадцать два, и он таким остался. Этот человек, покоривший его в том критическом возрасте, навсегда отнял у него рассудок.

Джо сошел с ума. «Иначе как бы он мог так долго терпеть, вынашивая свой замысел, такой трудный и такой рискованный?» — подумал Норман.

Он вспомнил, как мучился, застав Кристину с Джо, и как нелегко ему было превозмочь свой гнев. Он сумел простить парня и сам этому дивился. Теперь он видел, насколько это испытание, казавшееся ему исполненным смысла, оказалось бессмысленно. И это было хуже всего.

— Сейчас впервые ты по-настоящему сделал мне гадость, — сказал Норман.

— Впервые? Ты меня недооцениваешь.

— Раньше я этого не знал. Теперь я понял, до какой степени все это ничего не значило. Я считал себя твоим отцом, а был в этой истории всего лишь пешкой. Ты гнусно поступил по отношению ко мне, и тебя ни капельки не мучает совесть.

— И что теперь? Пойдешь расскажешь правду в полиции? Ты ничего не сможешь доказать.

— На этот раз ты ничего не понял. На кой мне полиция? Даже если для тебя я ничто, я все равно считаю тебя своим сыном. И что ты можешь с этим поделать?

— Да у тебя просто мания воевать с ветряными мельницами! Плевать мне, что ты думаешь!

— Отныне и впредь, мой мальчик, я не отпущу тебя ни на шаг. Где бы ты ни был, я последую за тобой. Ты всегда будешь видеть меня поблизости. Твой бельгийский отец взял тебя клятвой — так и я тебя заполучу тем же способом. Посмотрим, как ты на меня наплюешь.

Норман сдержал слово.

— Это продолжается уже восемь лет, — сказал мой собеседник в «Нелегале» 6 октября 2010 года.

— И что же, Джо дал слабину? — спросила я.

— Вряд ли. Поди знай, что творится в голове игрока.

Я попыталась представить себе своего отца, неотступно следующего за мной по пятам целых восемь лет. При всей моей любви к нему для меня это было бы пыткой. А если бы речь шла о самозванном отце, взывающем к моей совести?

Я не смогла удержаться и подошла к Норману Теренсу. Подобно мифологическим персонажам, он, казалось, ничуть не удивился, что я в курсе его истории.

— Что сталось с Кристиной? — спросила я.

— Не знаю.

— Вас это не интересует?

— Надо думать, у меня всегда было призвание отца, и оно для меня важнее.

— У вас с Кристиной могли бы родиться дети. Может быть, еще не поздно.

— Вы не понимаете. У меня есть ребенок. Тот, которого я выбрал.

— Но он не выбрал вас.

— Я жду, когда он передумает. Рано или поздно он воздаст мне по справедливости.