Джоди Пиколт - Обещание

Когда все было кончено, она оттолкнула его и стала натягивать белье. Потом прижалась к нему, нырнув под мышку, чувствуя себя там уютно.

— Это было что-то, — выдохнула она, — согласен?

— Да, что-то, — согласился Крис.

Он уставился в лобовое стекло, ругая себя за то, что был таким дураком. Разве ему нужен был секс? На самом деле ему нужна только Эмили.

Целый день Эмили пряталась в школьных коридорах или туалетах, чтобы никто не видел, как она плачет. Однако куда бы она ни пошла, повсюду слышала, как шептались о том, что Крис Харт прохаживался под ручку с Донной Дефеличе. На шестом уроке Эмили, направляясь в кабинет тригонометрии, который она посещала вместе с Крисом, увидела, как он навис над Донной у шкафчиков, находящихся прямо у кабинета, и в конце концов не выдержала. Попросила у миссис Маккарти разрешения сходить в медпункт — и учительница тут же поверила, что Эмили заболела. И болело не горло, и температура не поднялась, но когда разбито сердце — боль почти физическая.

Когда за ней приехала мама, Эмили сгорбилась на пассажирском сиденье и уставилась в окно. Потом она пошла в свою комнату и забилась под одеяло. Она пролежала в кровати, пока не стемнело.

Джип Криса уехал в четверть седьмого. Эмили наблюдала за машиной, пока габаритные огни не растворились на Лесной ложбине и она не перестала их видеть. Она воображала, куда Крис повезет Донну Дефеличе в пятницу вечером. И гадать не нужно, чем они будут заниматься.

Досадуя на себя, Эмили села за письменный стол и попыталась сосредоточиться на сочинении по английскому, которое нужно написать на понедельник. Но ее хватило только на то, чтобы снять скрепку со стопки бумаги, где она сделала черновые заметки. Она уставилась на слова, не сумела прочесть ни одного и принялась сгибать скрепку, пока она не сломалась.

В одиннадцать вечера — а Крис все еще не вернулся домой! — мама Эмили постучалась и вошла в спальню.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросила она, опускаясь на кровать рядом с ней.

Эмили отвернулась к стене.

— Не очень хорошо, — слабым голосом ответила она.

— Давай утром поедем к врачу, — предложила мама.

— Нет, врач не поможет. Я здорова. Я просто… просто хочу какое-то время побыть одна.

— Это как-то связано с Крисом?

Удивленная Эмили повернулась к маме.

— Кто тебе сказал?

Мэлани засмеялась.

— Не нужно большого ума, чтобы это понять, ведь вы не созванивались целую неделю.

Эмили провела рукой по волосам.

— Мы поссорились, — призналась она.

— И?

Что «и»? Она же не станет рассказывать маме о причине ссоры.

— И я решила, что так на него зла, что нам лучше расстаться. — Она глубоко вздохнула. — Мама, как мне его вернуть?

Мэлани, казалось, была ошеломлена.

— Не нужно ничего делать. Он сам объявится.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что вы две половинки одного целого, — ответила Мэлани, поцеловала дочь в лоб и вышла из комнаты.

Эмили почувствовала острую боль в руке и опустила глаза — она продолжала сжимать неровно отломанный конец скрепки. Ради интереса она провела скрепкой по коже, царапая ее. Красная полоска стала ярче, когда она провела по руке второй раз, потом третий. Она царапала кожу все глубже и глубже, пока не показалась кровь, пока на ее руке не оказались вырезаны инициалы Криса, причем настолько глубоко, что останется шрам.

Джип Криса приехал домой в начале второго ночи. Эмили следила за ним из окна своей спальни. Крис шел и по ходу включал свет — сначала в кухне, потом наверху. Когда он вошел в свою комнату и стал готовиться ко сну, Эмили накинула поверх ночной сорочки рубашку и сунула босые ноги в кеды.

Земля, учитывая недавнюю погоду, была влажной и мягкой, сосновые иголки, которые всю зиму спали под снегом, теперь чавкали у нее под ногами. Окно Криса находилось непосредственно над кухней. Она уже два года этого не делала, но сейчас подняла тоненькую веточку и бросила ее в стекло. Веточка негромко стукнула в окно и отлетела назад к ногам Эмили. Она подняла ее и бросила еще раз.

На этот раз вспыхнула настольная лампа, и в окне показалось лицо Криса. Увидев Эмили, он открыл окно и высунул голову.

— Что ты здесь делаешь? — прошептал он. — Никуда не уходи.

Секунду спустя он распахнул дверь кухни.

— Что? — требовательно спросил он.

Она часто представляла себе их примирение, но злость не входила в перечень чувств. Раскаяние — это может быть. Радость, одобрение. Она явно не ожидала такого выражения, которое сейчас было на лице Криса.