Джоди Пиколт - Обещание

Крис сидел, понурив голову, а родители возвышались над ним, словно горы. Он задавался вопросом: неужели суть брака именно в том, чтобы один начинал кричать, а другой ему вторил, словно они были двухголовым великаном?

— Ну? — вне себя от злости воскликнула мать в конце своей тирады. — Что скажешь в свое оправдание?

— Извини, — автоматически ответил Крис.

— Одним «извини» за глупый проступок не отделаешься, — возразил отец. — Ты извиняешься, а маме пришлось отменить деловую встречу, чтобы поехать к тебе в школу.

Крис открыл было рот, чтобы возразить: если бы она подумала логически, то поняла бы, что в такой поздний час детей в школе уже нет, — но передумал. Он втянул голову в плечи и уже не сводил взгляда с узора на ковре, жалея лишь об одном: что они с Эм, разыгрывая людей по телефону, совершенно забыли, что его мать как раз начинает собственное дело. Но она занялась этим совсем недавно, как он мог помнить? И что это за работа — околачиваться в очередях, в которых не хотят терять время другие люди?

— Я была о вас с Эмили лучшего мнения, — заявила мать.

Что ж, и неудивительно. Никто от них с Эмили такого не ожидал, как будто всем окружающим была известна цель, к которой они с Эмили совсем не стремились. Иногда Крису хотелось подсмотреть, так сказать, в конец книги и узнать, чем все обернется, чтобы ему не нужно было выслушивать пренеприятные вещи.

— Тебе три дня запрещено выходить из комнаты, исключая посещение школы, — объявил отец. — Посмотрим, хватит ли у тебя времени подумать, скольким людям ваши невинные шутки доставили неудобство.

И двухголовый великан, его родители, вышел из комнаты.

Крис плюхнулся на кровать и закрыл лицо руками. Боже, они такие скучные! Ну и что, что мама захотела поговорить с мистером Чемберсом, который, разумеется, и слыхом не слыхивал о неприятностях Криса? Через месяц никто уже об этом случае и не вспомнит.

Он раздвинул занавески на одном из окон своей спальни. Глядя на восток, он смотрел прямо на спальню Эм. На таком расстоянии они, разумеется, друг друга видеть не могли, но, по крайней мере, был виден желтый крошечный квадрат окна. Он знал, что Эмили тоже было вынесено строгое предупреждение, но он не знал, воспитывали ее родители в спальне или в кухне. Он присел рядом с прикроватной лампой и погасил свет. Комната погрузилась в темноту. Потом он вновь включил свет. И выключил. И включил. И выключил. И включил.

Четыре долгих темных интервала. Потом три коротких.

Он встал у окна и стал ждать. В комнате Эмили желтый квадратик, изрезанный ветвями деревьев, погас. Потом опять вспыхнул.

Прошлым летом в лагере они выучили азбуку Морзе. В комнате Эмили продолжал мигать свет. «П-Р-И-В-Е-Т».

Крис вновь принялся жать большим пальцем на кнопку у основания лампы. «П-А-Р-Ш-И-В-О».

Окно Эмили дважды погасло.

Крис просигналил три раза.

Он улыбнулся и лег на кровать. Слова Эмили светили ему в ночи.

В коридоре, выйдя из комнаты, Гас с Джеймсом привалились к стене, едва сдерживая смех.

— Невероятно, — выдохнула Гас, — они позвонили человеку по фамилии Лонгвангер!

Джеймс усмехнулся.

— Не знаю, смог бы я сам сдержаться и не позвонить.

— Чувствую себя старой ворчуньей из-за того, что накричала на него, — призналась Гас. — А мне ведь только тридцать восемь, я словно Джесси Хелмс [3] Консервативный политический деятель, бизнесмен. Один из лидеров «Новых правых». В 50-е годы — помощник двух сенаторов. Известен как сторонник обязательной молитвы в школах и противник абортов, финансирования программ по борьбе со СПИДом и программ позитивных действий. .

— Мы обязаны были его приструнить, Гас. В противном случае он стал бы звонить и спрашивать коробку принца Альберта [4] Известный сорт табака, названный в честь супруга королевы Виктории. .

— Что еще за принц Альберт?

Джеймс застонал и потянул ее по коридору.

— Ты никогда не станешь старой ворчуньей, потому что звание старого ворчуна принадлежит мне.

Гас вошла в спальню.

— Отлично. Будешь старым ворчуном. А я безумной дамочкой, которая врывается в кабинет директора школы и настаивает на том, что ее сын совершил что-то нехорошее.

Джеймс засмеялся.

— Тебя что, действительно так достали?

Гас швырнула в него подушку.

Джеймс схватил ее за лодыжку, она вскрикнула и рванулась от него.

— Не следовало этого делать, — сказал он. — Может быть, я и старый, но не мертвый.

Он подмял ее под себя, почувствовал, как она обмякает, прикоснулся к изгибам ее груди и шеи. И прильнул к ее губам.