Дуглас Кеннеди - Испытание правдой

Черта с два.

Я стукнула кулаком по журнальному столику, пытаясь остановить затянувшийся спор с собой. Бросила взгляд на часы. Четверть шестого. Завтра уже почти наступило, и я знала, что мне предстоит долгий день самобичевания. Еще одна сигарета, подумала я, и попытаюсь заснуть хотя бы на час, пока Джефф не напомнил о себе.

Но когда я закуривала свою четвертую за время предрассветного бдения сигарету, открылась дверь спальни. Пошатываясь, вышел Тоби, совершенно голый и явно в полусонном состоянии. Он сощурился, вглядываясь в меня, словно пытаясь опознать.

— Только не говори мне, что чувствуешь себя виноватой, — сказал он, направляясь к кухонному столу, на котором так и стояла бутылка виски.

— Почему ты так решил?

— О, я тебя умоляю, — улыбнулся он, наливая в стакан бурбон. — Носишься здесь как привидение, гремишь посудой, убираешься… в спальне все слышно. Кстати, ты меня разбудила.

Он взял стакан с виски и подсел ко мне на диван.

— Мне очень жаль, — сказала я.

— Не жалей ни о чем. — Он ласково погладил меня по лицу. — Тем более о сексе. Потому что секс — это всего лишь секс, зато благотворно сказывается на психике. К тому же это своего рода протест против условностей, комплексов, смерти.

— Да, ты прав, — сказала я.

— Совсем не слышу уверенности в твоем голосе.

— Нет, все в порядке.

— Тогда почему бы тебе сейчас не уснуть?

— Потому что… все это для меня внове.

— Только не говори мне, что ты «предала» мужа и теперь мучаешься.

— Я пытаюсь не мучиться.

— Согласись, теперь уже поздновато переживать об этом. Если бы ты не хотела трахнуть меня, то не стала бы.

— Не в этом дело, — тихо произнесла я.

— Тогда в чем? Давай рассуждать философски. Ты хотела меня, хотя и мучилась сознанием собственной вины. Но ты решила, что секс стоит того, чтобы за него страдать. Другими словами, ты пошла на то, чтобы получить удовольствие, с широко открытыми глазами, сознавая, что потом будешь ненавидеть себя за это, что само по себе является своего рода извращенной, мазохистской логикой, ты не находишь?

Я понурила голову.

— О, ради всего святого, не изображай из себя провинившуюся школьницу, которую выпороли… — воскликнул он.

— А разве ты не порку мне устраиваешь?

— Нет, я просто пытаюсь вытащить тебя из трясины. Чувство вины бессмысленно и разрушительно.

— Тебе легко так говорить, ты не женат.

— Все зависит от восприятия — как ты хочешь интерпретировать событие, в какие цвета его раскрасишь, сохранишь ли в памяти… или просто посмотришь на него как на некий эпизод.

— Возможно, ты из тех счастливчиков, которым неведомо чувство вины.

— А ты, наверное, из тех, кто всегда пытается себя высечь и просто не может жить одним днем и радоваться жизни.

Я снова приуныла. Никто не любит слушать правду о себе.

— «Разум — место само по себе, и из Рая может сделать Ад, а из Ада — Рай» [35] Цитата из поэмы «Потерянный рай» Джона Милтона (1608–1674), английского поэта, мыслителя. . Знаешь это?

— Да.

Он коснулся моего подбородка, нежно приподнял мне голову.

— Милтон дело говорил, не так ли? — спросил он.

Я кивнула.

— Так что кончай из рая делать ад, договорились?

Я промолчала. Он коснулся моих губ легким поцелуем, потом спросил:

— Или это твое представление об аде?

Я не ответила. Он снова поцеловал меня:

— Все еще чувствуешь себя в аду?

— Прекрати, — тихо произнесла я, но не отвергла его следующий поцелуй.

— Послушай, если ты хочешь, чтобы я ушел… — сказал он и снова поцеловал меня, — только скажи, и меня нет.

Поцелуй. На этот раз я обняла его и притянула к себе.

— Останься пока, — сказала я.

Мы занялись любовью на диване — медленно, нежно, растягивая удовольствие, смакуя этот удивительный момент наслаждения. Когда мы кончили, я крепко обняла его, мне не хотелось его отпускать. Я почувствовала, что в горле застрял ком, и с трудом сглотнула, чтобы не разрыдаться. Но он услышал.

— Надеюсь, это не из-за чувства вины? — спросил он.

Нет… от страшного осознания того, что я по уши влюблена в этого парня… и что мне придется расстаться с ним.

— Пожалуйста, останься еще на несколько дней, — сказала я.

— Я с удовольствием, — ответил он. — С превеликим удовольствием.

— Вот и хорошо.

Рассвет все-таки прокрался в щели жалюзи и разрисовал комнату причудливыми полосками осеннего утра. Я расслышала, как в спальне завозился Джефф. Тоби пошел принимать ванну. Я переодела сына, накормила его, усадила в манеж и занялась завтраком. Тоби вышел из ванной. Мы сели за стол молча — возможно, потому, что оба смертельно устали после бессонной ночи, а может, еще и потому, что никакие слова были не нужны.