Михаил Мамаев - Босфор

— Это не смешно, — возразила Шермин. — Много людей в Турции не зарабатывает таких денег и за год.

— Когда разбогатею, буду им подкидывать на орехи…

В трубке некоторое время молчали. Наконец Шермин сказала:

— Сумма, которую получит Наташа, такова, хотите вы того или нет. Мы вычли, как со всех, свои 20 %.

— Шермин, завтра Наташа не войдет в кадр, пока сам продюсер не назовет ей сумму перечисленного гонорара за съемку.

— Этого делать нельзя! — взвилась Шермин, словно я собирался отрезать ей палец. — У нас так не принято!

— Привыкайте, суки, русские идут! — пробормотал я и бросил трубку.

Накипело…

Не успел опомниться, как телефон зазвонил опять.

— С вами говорят из киностудии «Альфа-фильм». Мы видели вас в музыкальном клипе певицы Эмель и хотели бы предложить работу.

С трудом сдержался, чтобы тут же не сделать сальто назад, или даже не выпрыгнуть в распахнутую форточку способом фезбери-флоп. [21] Самый распространенный сегодня способ, когда спортсмен с разбега преодолевает высоту спиной к планке. Только актер может оценить мое душевное состояние. Столько времени без любимого дела, которым готов заниматься где угодно, с кем угодно и сколько угодно… Хоть бесплатно или доплачивая, в конце концов!

Но слишком много пустых, не вылившихся ни во что разговоров было позади. И слишком много шуток выкидывала судьба, когда начинал преждевременно раздавать автографы. И я сдержался. Только немножко стал выше ростом.

Клип, о котором шла речь, появился на экране несколько дней назад и сразу привлек внимание. Никто из нас — ни Наташа, ни я, ни Маруся — не ожидал, что его увидит вся Турция.

Нас направило крохотное рекламное агентство. Заплатило три копейки — по копейке каждому — и пообещало, что работа займет полчаса. А закинули куда-то под Гель-Гью, продержали до ночи и настаивали, чтобы мы в родной одежде купались в османской грязи Зурбагана, распевая задорную песню Эмель… [22] Автор иронично указывает вымышленные города из фантастических романов Александра Грина.

По этой причине весь божий день мы вели себя, как будто каждый накануне получил статуэтку Оскара. А Маруся, так даже две. Мы без конца объявляли перекуры, требовали горячий кофе в постель, журили режиссера за «кровожадность» и подсказывали оператору, каким глазом смотреть в объектив. Словом, давали понять, что в России тоже кое-чему учат, а нас троих давно пора знать в лицо…

— Снимаем телевизионный сериал, — сообщила девушка в трубке. — Каждую неделю по серии. Нужна романтическая история любви.

— Правильно сделали, что позвонили, — похвалил я. — Это наш материал.

— Когда мы вас увидим?

— Одну минутку, загляну в расписание на ближайшие полгода…

Шумно зашуршал подвернувшимся журналом.

— Увы, три недели расписаны по минутам.

— Да? — девушка расстроилась.

— Но если прямо сейчас, то, пожалуй… Где вы находитесь?

— А можно завтра в одиннадцать?

— Хорошо, в десять! Только Наталья завтра не сможет.

— Это ничего, — сказала девушка. — Приходите. И возьмите ее фотографии. Познакомитесь с режиссером.

Экран монитора был похож на прицел снайпера, увеличенный в несколько раз. Наташа должна была войти точно в перекрестье. Пройти на камеру, фальшиво улыбаясь и произнося фальшивый текст.

Самоубийство с улыбкой.

— Тебе здесь не место, если хочешь быть ни на кого не похож, — мысленно беседовал я с самим собой, стоя за монитором. — Если герой. Если тебя получили не из пробирки, а соскребли с брусчатки, где промаршировала армия Наполеона Бонапарта, и следом — боевые колонны девчонок с Тверской. Если мечтаешь однажды сыграть Гамлета, или, хотя бы, тень отца Гамлета… Не вздумай сниматься в рекламе!!!

— А как же деньги?

— Деньги?! Ну, тогда, конечно, можно…

Наташа была неузнаваема. Ей так замазали лицо, что оно стало белым, как у китайской куклы. Я боялся, что тон посыплется, как штукатурка…

Наташа выходила на крупный план, произносила текст и бросала влюбленный взгляд на стиральную машину, как будто там на самом деле в люльке спал ее собственный младенец. Или я.

После съемок решили отметить предложение киностудии «Альфа-фильм». Сели в автобус, доехали до Бещикташа. [23] Улица в центре Стамбула. Вышли к Босфору.

— Босфор — как Эйфелева башня для Парижа, или как гора Фудзияма для япошек, — шутливо заявил я. — Или как твои желтые глаза. Ужасно хорошо, что здесь есть Босфор. Даже не знаю, что бы мы без него делали.