Вячеслав Овсянников - Одна ночь (сборник)

— Зад к стулу приклеился? — спросил Загинайло.

Русланов, командир третьего взвода, оставаясь в своем мотоциклетном шлеме, тоже подступил к невежливому сержанту:

— Кантимиров? Что с тобой? Почему не рапортуешь? Может, тебя парализовало от всех этих событий?

Сержант презрительно усмехнулся, еще выше задрал свой сапог. Казалось, он и не думает встать со стула и проявить почтительность к прибывшему на пост начальству. Русланов хотел уже применить к этому нахалу крутые меры, он-то хорошо знал нрав Кантимирова. Но тут в помещение влетел неизвестно откуда взявшийся еще один взводный, командир второго взвода Корзинкин, тот самый, у которого родословная, предки-полководцы во тьме веков. Фуражка, да! Не врал Стребов. Шире Финского залива! Подскочил к милиционеру:

— Кантимиров! Кабан! Морду сворочу! Стоять по стойке «смирно» перед командирами взводов!

Сержант вяло поднялся, наглый взгляд.

— Доложи по уставу, что у тебя тут? — потребовал, кипя злобой, Корзинкин.

— Иди ты, Корзинкин, к татарской матери! — ответил, опять зевнув, нахальный сержант. — На свою кошку ори, а на меня нечего глотку драть. Наслушался горлопанов за десять лет службы. Заступишь на пост — и пошла карусель. Мчатся проверять, как Кантимиров работает. Туча начальников, как саранча. От мала до велика. В час по десять человек. Все начальники! Дармоеды! Всей ордой на одного работающего Кантимирова. Семеро с ложкой, один — с сошкой. Проверить всем им надо, чем Кантимиров на посту занимается: девок-кладовщиц щупает или на очке сидит? Набрасываются, как тигры, и каждый орет — от командира отделения до генерала из ГУВД. За дежурство оглохнешь от криков, как в кузнечном цеху или на полигоне, где нашу боевую мощь испытывают.

Загинайло, удивленный таким яростным отпором, достал свою новенькую офицерскую книжку, где были записаны краткие биографические сведения о всех милиционерах его взвода. Кантимиров был его подчиненный. Любопытный тип. Загинайло стал читать вслух из книжки:

— Кантимиров Олег Евгеньевич. Тридцать пять лет. Женат. Трое детей. Десять лет службы в органах МВД. Так вот, уважаемый Олег Евгеньевич, будьте так любезны, поведайте нам, что произошло у вас на посту за время вашего дежурства?

— Опоздали маленько, — ответил хмуро Кантимиров. — Все уколесили, и командование, и оперативники. Четверть часа назад. Чижова в морг, естественно, башку тряпкой накрыли. Башки-то, считай, нет. Из пушки в него били, что ли? Мозг со стенок соскребали.

— А командир полка? Колунов? Что приказал? Передать нам что? Почему склад нараспашку? — грозно подступил к нему опять Корзинкин.

— Колунов тоже уехал. Вот только-только укатил. Ничего он мне не приказывал и передавать мне вам нечего. А склад нараспашку — потому что нечего там теперь охранять. Все до последнего камешка и последнего перстенечка подчистили. Хоть веником подметай. Пусто, как у меня на голове, — Кантимиров снял фуражку и погладил себя по голой, как булыжник, лысине.

— А сигнализация? Не сработала? За укрепленность объекта кто отвечает? — допытывался назойливый Корзинкин с такой властностью, как будто он был не командир взвода, а по меньшей мере подполковник, зам самого Колунова.

— Какая там, к черту, укрепленность! — презрительно отмахнулся Кантимиров. — Все на соплях. Гуляй-поле, ветер свищет. Кнопка сигнализации не сработала. Чего тебе еще?

— Починили? — спросил, напирая, неугомонный Корзинкин. Оба других командира взвода, Загинайло и Русланов, словно сговорясь, уступили инициативу и не препятствовали кипучему энтузиазму Корзинкина, сурово стояли рядом, плечом к плечу и не вмешивались.

— Устал я стоять перед вами, чайники-начальники! Да еще отвечать на дурацкие вопросы! — объявил Кантимиров, злобно посмотрев на троих офицеров. — Извините за грубость, но пошли вы все трое на хрен! — Он опустился на свой стул, нога на ногу, опять завесился газетой. — Если тебе, Корзинкин, такая охота языком чесать, — прибавил он из-за газеты, — то сам у Темрюченко, начштаба полка и выясняй. Он тут с Колуновым был. Он тебе быстро растолкует, этот орангутанг, из зоопарка сбежавший: сапогом топнет, кулаком хлопнет. А лично я что-то тут мастеров по сигнализации и во сне не видел. Кнопочка так, для украшения, красненькая, нажмешь — таракан выползет или клоп. А больше тут ничего не увидишь.

— Где ж тебе что-нибудь из-за газеты увидеть! — взвизгнул, как поросенок, в бессильной ярости Корзинкин. Фуражка-аэродром съехала на ухо. — Хотя бы сквозь дырку зри, как шпион! — и Корзинкин своим длинным, костлявым пальцем, как гвоздем, проткнул газету Кантимирова, едва не выколов ему глаз.