Эрленд Лу - Курт, quo vadis?

Не хочу я слушать про какой-то нудный детский фильм, упрямится Курт.

Он был не такой уж нудный, говорит Бад, и к тому же взрослый.

Взрослое видео в детском саду? говорит Курт. Отлично, отлично. Надо мне будет побеседовать об этом с воспитательницами. Но в любом случае сейчасне время разговаривать о кино.

Как раз время, говорит Бад. Это был фильм про тюрьму. Как из нее сбегали. Они прорыли туннель под стеной и выбрались на свободу. И убежали. С тех пор я всегда ношу в ботинке чайную ложку.

Ты ходишь с ложкой в ботинке? говорит Курт. Не спросив ни у кого разрешения? Нет, это ни в какие ворота не лезет. Ты читаешь, считаешь, говоришь по-немецки и ходишь с ложкой в ботинке. Что с тобой будет дальше?

Все будет нормально, говорит Бад, вытаскивает ложку и начинает делать подкоп.

Курт с Бадом роют по очереди. Курт роет ночью, а Бад днем. И они постоянно слышат, как натренированная пылесосная молодежь беснуется и орудует пылесосами под стенами замка. Проходит день, второй, третий, четвертый, пятый и шестой. На седьмой день туннель готов.

Ну вот и все, говорит Бад.

Славная работенка, отвечает Курт.

А как сделать, чтобы замок рванул у нас за спиной? спрашивает Бад.

Даже не мечтай, отвечает Курт.

Но в том фильме, который мы смотрели в саду, когда все выбежали из тюрьмы, она взорвалась, настаивает Бад.

Во-первых, это трагедия, что вы в детском саду смотрите фильмы про взрывы, во-вторых, главная причина, почему тебе так страшно нравятся взрывы, — то, что ты безумно маленький. Пройдет несколько лет, ты это поймешь. А пока поверь мне, говорит Курт.

Но я все равно люблю взрывы, продолжает Бад.

Взрыв может быть отличным, говорит Курт, но он бывает и неудачным. Когда что-то взрывается, люди могут пораниться обломками. Поэтому мы не будем взрывать замок, и я не желаю больше слышать про это.

После того как дискуссия о взрыве завершается и Бад перестает хлюпать носом, Курт с Бадом убегают по туннелю на свободу. Они во весь дух проносятся через лес, тормозят на шоссе «мерседес», автостопом возвращаются в Киль и садятся на корабль до Осло.

Курт в мрачном настроении. Он не знает, что ему теперь делать со своей жизнью. Водитьснова трак ему не хочется, а пылесосить не дают. Он видит ситуацию в самом черном цвете. Но у Бада все отлично. А всяких таких мыслей он и в голову не берет.

Курт с Бадом закусывают сосисками в самом большом салоне корабля, когда случается вот какое происшествие. Голос капитана спрашивает через динамик, нет ли на борту врача.

Курт оглядывается по сторонам, но не видит ни одного мчащегося на зов доктора.

Хм, задумывается Курт.

Бад, говорит он, если капитан спросит тебя, врач ли я, отвечай да.

Но ты же не врач, говорит Бад.

По сути дела, я легко мог бы им оказаться. И вообще, лечение никак не может бытьстоль трудным делом, как они расписывают, отвечает Курт.

Но это же обман, говорит Бад.

Ну, я не стал бы называть это обманом, говорит Курт.

Тогда ты скажешь, что и я врач, говорит Бад.

Ты еще ребенок. Дети врачами не бывают, отвечает Курт.

Нас в саду учат оказывать первую помощь, говорит Бад. Так что доктор из меня не хуже, чем из тебя.

Хуже, отвечает Курт. Ну так и быть: я скажу, что мы оба врачи.

В прачечной, расположенной на самой нижней палубе, Курт с Бадом заимствуют два белых халата, большой и маленький, а потом идут к капитану и говорят, что они врачи и готовы помочь.

Это вы в прошлый раз пылесосили корабль? спрашивает капитан.

Мы, отвечает Курт.

А теперь заделались врачами? продолжает капитан.

Мы всегда ими были, отвечает Курт. А пылесосим мы в свободное время. У нас такая тяжелая работа, что во время отпуска мы любим для разнообразия попылесосить в других странах, мир посмотреть. Такие вот мы.

Как скажете, говорит капитан. Одной женщине очень плохо. Ей срочно нужна медицинская помощь.

Женщина лежит на скамье на открытой палубе, ее мучает адская боль в спине.

Курт с Бадом осматривают ее и задают вопросы, которые обыкновенно задают больному врачи.