Виталий Павлов: Герцеговина Флор

— Ура! — закричал Иван. — Летим! Летим!

В стане преследователей началась паника. Но только напрасно что-то кричал, размахивая руками, Брательник. Напрасно осыпали проклятиями беглецов князь Бессмертный, великий магистр и другие рыцари тайного ордена. Напрасно автоматные очереди и пистолетные выстрелы нарушали благолепие солнечного летнего дня. Все было напрасно! Доктор и его друзья улетали, унося с собой великую реликвию. И только лица воинов из древнего, когда-то могущественного общества убийц — ассасинов оставались непроницаемыми, а их белые одежды еще долго виднелись на той стороне пропасти. Пропасти, которая разделяла добро и зло. Конь поднимался все выше и выше.

- Летим! — кричал Иван. — Летим!!! И остальные седоки поддержали его невнятными криками радости: «Уа, уаааа, летиииим!!!»

Самое страшное было позади, оставались неясные чувства по поводу предстоящего приземления, и глаза Василисы вдруг погрустнели. Ее женское сердце подсказывало скорую разлуку с тем, кого она успела полюбить за, эти тревожные дни…

…Меч лежал на столе, его идеальная форма хорошо была видна на фоне зеленого сукна. На клинок с нескрываемой скукой взирали какие-то заплесневелые клерки от науки.

- Вы утверждаете, что это былинный меч-кладенец?

- Ну конечно, конечно! — закипятился профессор. — Вот описание, которое нам дают летописи, — профессор начал рыться в бумагах. — И надпись на лезвии говорит об этом!

- Прекрасно, прекрасно, — уныло сказал второй клерк и посмотрел на часы.

- Прекрасно! Это не прекрасно, вы даже не представляете, что это такое! Этот меч — символ непобедимости народа! Мы едва не потеряли его! Его должны были увезти за границу! Все было готово! Мы успели в последнее мгновение! Вы представляете, чем это грозило всем нам?!

- Представляем… — бесцветно отозвался третий клерк, и тоже посмотрел на часы. — Но дело в том, что сегодня пятница и наше рабочее время уже подошло к концу…

- Да какая, к черту, пятница?! Вы что, не понимаете, что мы вам принесли? — вспылил Сатера.

- Понимаем, очень даже понимаем, но только все в понедельник, в понедельник. — И то, что не удалось сделать «болтам», рыцарям и даже ассасинам, очень легко сделали три замшелых клерка.

Они очень спокойно заставили профессора и доктора Сатеру покинуть комнату. После этого захлопнули свои папки, завязали на них тесемочки, сняли нарукавники и тихо покинули комнату. Потом в комнату вошел какой-то человек в синем халате, взял в руки меч, завернул его в газетку и поставил в угол. Оглядев помещение хозяйским глазом, он погасил свет, и тоже вышел из комнаты. Через несколько минут все четверо затерялись в толпе спешащих домой, к телевизорам, граждан.

Наступила ночь. Ворочался в своей постели доктор Сатера, тихо спал Иван, похрапывал во сне профессор. Не спала и грустно смотрела на луну Василиса. Где-то, напрочь забыв о волшебном мече, спали клерки государственной организации, занимающейся историческим наследием. В углу невзрачной комнаты, завернутый в несвежую газету, стоял меч-кладенец.

Вдруг куски газеты зашелестели и опали с клинка, как желтые листья с сухого дерева. Меч загорелся холодным зеленоватым светом. Ему ответили разноцветными бликами несметные богатства Руси, хранящиеся к тысячах музейных залов, в неведомых подвалах и запасниках музеев. На мгновение небо над Русью осветилось короткой, но нестерпимо-яркой вспышкой. Осветилось и тут же погасло.

Что это было? Вспышка гнева? Взрыв возмущения или что-то еще, неподвластное нашему пониманию? Трудно сказать. Только после того дня никто и никогда больше не видел и не держал в руках меч-кладенец — символ былого могущества…