Аллен Курцвейл - Часы зла

— Вы начитались Генри Джеймса. Что я могу сказать в свое оправдание? Да хотя бы то, что вы такой же вор, как и я, ничуть не лучше. Да, верно, я хранил эти бумаги втайне, но по крайней мере не зашифровывал их в отличие от некоторых. И не носил с собой записной книжки, привязанной к лацкану пиджака!

— Я успел продвинуться дальше своих записных книжек, мистер Джессон!

— Неужели? Но разве для вас, Александр, я был не более чем возможностью громко заявить о себе, удовлетворить жажду самоутверждения? Паразит, живущий во мне, снедает и вас. И еще помните: любые записи подобного рода есть не что иное, как воровство. Я хоть по крайней мере платил за то, что краду. Я хотя бы пытался написать роман, Александр. А что пользы от ваших зашифрованных записей?..

Эта атака окончательно взбесила меня.

— Почему вы вечно искажаете факты?

Джессон злобно усмехнулся:

— Скажите, Александр, вы когда-нибудь признаете свои ошибки? Напомните, как звали того человека, который пытался доказать, что библиотекари — люди без эмоций?

— Да идите вы к дьяволу со своими эмоциями! Вы никогда не собирались по-настоящему работать вместе со мной, мистер Джессон. Я никогда не был вашим Босуэллом.

— Н-нет, были, — пробормотал он. — И я надеюсь, до сих пор им являетесь.

— Ничего подобного! Я читал ваши наброски. И меня вовсе не греет идея быть вашим преисполненным сомнений пажом.

— Это раб преисполнен сомнений. Ладно, как бы там ни было, признаю, данные строки могли показаться несколько оскорбительными. И потом вы уже больше не похожи на пажа, Александр. Не хочу показаться снисходительным, но вы за последнее время очень выросли.

— Вот это верно. Теперь я уже способен вкусить всю прелесть предательства.

— Что это вы имеете в виду?

— А вот что. Неужели вы думаете, что Штольц в одиночку придумывал все эти трюки в ангаре? Неужели вас не насторожил тот факт, что механическое пианино играло там «Часы» Гайдна?

Джессон покосился на клавесин. На нем по-прежнему лежали ноты. Потом он перевел взгляд на меня. Только тут до него дошло.

— Ах ты, неблагодарная тварь!

— Так, значит, вот как вы заговорили теперь со своим дружком? — Я швырнул на пол свиток и наблюдал за тем, как он, разворачиваясь, покатился по ковру.

Джессон остановил рулон шлепанцем, поднял его и начал скручивать бумагу. Полоска бумаги приподнялась над ковром, образуя хрупкий мостик между автором и его героем. И тут я оказался перед выбором. Можно было преодолеть эту хрупкую преграду и сделать шаг к примирению, можно было вырвать бумагу из рук Джессона и окончательно с ним рассориться. Я выбрал третий вариант. Развернулся и вышел из «Фестиналенте», цитируя строки из Джонсона: «Из всех печалей, что нам травят путь земной, нет горше и обидней шутки злой».

— Alors? [52] Ну что? (фр.) — осведомилась Ник.

— Давай, выкладывай, — сказал Нортон.

— Так он купился на эту хохму? — нетерпеливо спросил Спиайт.

— Да едва сам не положил голову на ту плаху, — ответил я.

— А молескиновые стельки произвели впечатление? — спросил Нортон.

— Ага.

— И вся эта муть насчет сигнализации и минирования?

— И она тоже.

— Ну а как прошло представление с плавающими в воздухе часами?

— Как по маслу.

Я прошел по коридору, жена и оба моих друга следовали по пятам. Я тяжело рухнул на кушетку.

— Нельзя ли отложить отчет до завтра? Я просто ног под собой не чую.

— Не выйдет, — сказал Нортон. — Даром, что ли, мы прождали всю ночь? Нам нужен самый подробный отчет, и немедленно!

Ник присела рядом со мной на кушетку.

— Так Отшельник ни о чем не догадался?

— Он понял, что часов у Штольца нет. И что видеопленка с разрушением брегета — фальшивка. Штольц ошибся со звоном. Но вот чего не заподозрил Джессон, так это нашего участия. И тут я не выдержал и сам раскололся. Наверное, просто перегорел. И дело приняло довольно неприятный оборот.

Ник нервно покосилась на меня:

— Так все кончено?

— Определенно.

— На чем вы все-таки остановились? — спросил Спиайт.

— Если коротко, то на следующем: отныне Генри Джеймс Джессон-третий будет добиваться «Королевы» в одиночку.

— Замечательно, — пробормотал Нортон. — Но разве не можем мы еще раз наведаться в Пассаж к Штольцу? И как именно выглядела кончина этих часов? Где-то я вычитал о чудесах, которые его техники проделывают с параллельной проекцией.

— Да, это они умеют, и не только на экране. Но я ведь уже говорил, мы с Джессоном расстались раз и навсегда, причем не самым лучшим образом.