Аллен Курцвейл - Часы зла

Но только это был еще не конец.

Я заранее настроился насладиться расправой над предателем. Для чего, собственно, и затевались все эти трюки с бегающим лучом прожектора, гильотиной и прочее. Но почему вместо торжества над Джессоном я испытывал горечь и жалость? Почему при выезде из ворот комплекса, когда я косился на человека, сердито бормочущего что-то себе под нос на сиденье автомобиля, мне вдруг начало казаться, что я совершил большую ошибку? При виде его страданий мне отнюдь не стало легче.

Впрочем, оценка моей реакции оказалась неточной и, как впоследствии выяснилось, его реакции — тоже.

Ко времени, когда мы добрались до «Фестиналенте», Джессон немного оправился. Нет, веселее он не стал, но, по всей видимости, твердо вознамерился осмыслить только что виденное и пережитое.

— Это световое шоу, плывущая в воздухе «Королева», фильм о ее мнимой казни… Нет, мы серьезно недооценивали мистера Фредерика Р. Штольца. — Я осторожно кивнул, и хотя мне страшно хотелось спросить, почему именно «мнимой», промолчал. — Не могу отделаться от ощущения, что все это представление отдавало фальшью. Он бы ни за что не уничтожил «Марию Антуанетту» из желания унизить меня.

— Но, похоже, все же пошел на это.

— Не убежден. — К моему изумлению, все подозрения Джессона сконцентрировались исключительно на Штольце. Он позвонил Эндрю и велел принести печенья, но, не дождавшись, вдруг резко поднялся из кресла. — Идемте со мной, — скомандовал он и повел меня в галерею механических чудес.

Проходя мимо фонографа, я испытал сильнейшее желание ухватить Джессона за шиворот и крикнуть: «Я обнаружил ваш идиотский свиток!» Но тут же спохватился и постарался держать себя в рамках.

— Так и знал, что все это фальшивка! — воскликнул вдруг Джессон.

— Но почему?

— Знаю, и все. В том, что мы видели казнь часов, сомнений нет. Но я уверен, то был вовсе не наш брегет. — Он объявил об этом, стоя рядом со своими драгоценными pendule sympathique.

— С чего вы это взяли?

Джессон снял чехол, защищающий раритет от пыли, и указал на напольные часы и карманные часики, угнездившиеся в специальной выемке.

— Звон, который мы слышали в фильме.

— А что не так со звоном?

Джессон протянул руку и начал крутить стрелки больших часов.

— Помните, как они звучали перед тем, когда «Королева» была… — Он выразительно чиркнул себя ладонью по горлу.

— Ну, забыть это трудно.

— Как бы вы описали этот звон?

— Не знаю. Мрачный? Похоронный?

— Да ничего подобного! — Джессон завел часы. Раздался звон. Ничего общего с той музыкой, что мы слышали в фильме Штольца. Ну вот вам, пожалуйста. Доказательство того, что все это фальшивка, придуманная Штольцем. У брегетов масса неоспоримых достоинств, но все они обладают одним весьма существенным недостатком. Невыразительным бемольным звоном. Это отличительная черта всех брегетов. А «Мария Антуанетта» Штольца пела мелодично, как птичка. Ни у одного из брегетов нет и не было такого красивого звона. А стало быть… звон поддельный. И если это так, то и все остальные ухищрения Штольца не выдерживают никакой критики. Наверное, он просто обезумел от зависти, от желания завладеть моей кожаной шкатулкой.

— И что же теперь нам делать?

Джессон бережно зачехлил часы.

— Вернуться к исходной позиции.

Через секунду-другую я сообразил:

— Так вы считаете, у Штольца нет часов? Но вы же были уверены! К тому же в вашем свитке… — Я осекся, но слово, как известно, не воробей. И потом с меня было достаточно. — Все кончено, мистер Джессон.

— Что именно?

Указав на часовой механизм, я со значением произнес:

— Хозяин и раб отныне не вместе.

— Как прикажете это понимать?

— Идемте со мной. — Я вышел из галереи в салон и остановился у глобуса. — Ведь Штольц не единственный, кто сочиняет байки, верно? — Я крутанул глобус, тихий шорох внутри подтвердил, что свиток на месте. — Хотите, поговорим об ином предмете насмешек? А начнем с расхожего вашего выражения. О том, что лично вы находите рай угнетающим местом. — Глобус остановился. — Вот так. Я знаю все. Знаю о моей реинкарнации в образе пажа, жалкого мальчишки на побегушках. — Я нашел на глобусе островок, по очертаниям напоминавший почки, надавил на потайную кнопку. Глобус распался на две части.

— Но как? — пробормотал Джессон. — Когда?..

— Случайно наткнулся. Во время поисков «Часослова». — Я извлек свиток. — Если б вы воздержались от каламбуров на тему рая, мне бы и в голову не пришло сунуться сюда. И я бы не узнал, что вы воруете мои мысли с целью сочинить исторический роман весьма сомнительного свойства.