Элиа Казан - Сделка

В комнату забежал некто в белом халате. Арнольд Тейтельбаум, сидя в пижаме на кровати, напыщенно, как комический король Лир, запыхтел. Он взглянул на санитара с царственным презрением, откинулся на кровать и прикрыл глаза рукой.

Санитар подчеркнуто игнорировал его.

— Как вы? — обратился некто ко мне.

— Не знаю, — ответил я. — Когда придет врач, чтобы рассказать мне, как я себя чувствую?

— Уже скоро. — Санитар прошел к соседу. — Мистер Тейтельбаум! Надо оставить этого джентльмена в покое. Ему нужен отдых.

— Он сам начал разговор, — ответил Тейтельбаум, на секунду подняв руку и тут же положив ее обратно.

— Тогда я не имею права винить вас, — сказал санитар и вышел.

— Это был доктор Ллойд, — сказал Тейтельбаум. — И больше советов от меня не получите. Ни за что! Он — психиатр нашего этажа. А вот теперь страдайте от молчания на здоровье!

Я погрузился в сон и проснулся лишь от прикосновения врача-практиканта, разорвавшего пленку на бандаже. Он остался удовлетворен увиденным, потому что следующее, что я помню, это его удаляющиеся шаги и прикосновения сестры, накладывающей новые бинты. Я просыпался и засыпал целый день. Тейтельбаум отсутствовал, в палате царила тишина. Он пришел к ужину, и я был рад его увидеть. Я сказал, что весь день меня одолевала дрема, а он ответил, что меня накачали лекарствами. Впрочем, об этом я и сам догадался.

На следующий день я чувствовал себя гораздо лучше, и молоденькая сестричка усадила меня в кресло на колесах и отвезла погреться на солнышке. В последующие дни, пока я сидел в кресле на углу большого кирпичного здания, каждый пациент психушки нанес мне визит. Они напоминали мне осторожных собачек, подходивших, обнюхивающих меня и, узнав, что я из себя представляю, отходивших. Они были дружелюбны и одной чертой походили друг на друга. Их всех переполняли тайны, которые они никогда никому не собирались открывать. Но лишь только отходил санитар, в мои уши вливался поток стенаний о преследовании, измене и злодействе. К своему собственному удивлению, я верил всем их сказкам. Больные психбольницы были так убедительны. Эти люди, казалось, не состыковались с обществом и окружающими по вполне резонным причинам.

Ничтоже сумняшеся, я предполагал, что все они обуяны одной мыслью — как выбраться отсюда! Большинство же обитателей были озабочены другим — как подольше продержаться здесь. Некоторым местные условия вообще казались шикарными.

Например, была здесь одна молодая женщина, — ей около двадцати пяти лет, и уже пятеро детей. Ее муж не признавал противозачаточных средств, поэтому прогноз на дальнейшую жизнь можно было выразить одним словом — ЕЩЕ! Куда она должна была возвращаться? В несколько темных комнат, где трое ребятишек спят в одной кровати, где на столе стопка неоплаченных счетов, белье в углу, вечно полная немытой посуды раковина, в квартиру, в которой невозможно поддерживать чистоту. Добавьте ненасытное и непрекращающееся желание мужа, постоянная головная боль о детях, ее бедные груди, вислые раньше времени, и вся она, хронически уставшая и безнадежно деморализованная! «Гринмидоу» был ее Ривьерой. Ныне же она наслаждалась жизнью, доселе ей неизвестной, развлекалась сменой нижнего белья и показом и обсуждением его на лужайках с соседками по палате, праздно проводила время в кафе и флиртовала без опасений, что все закончится полным набором ответственности, как раньше. К чему ей было торопиться назад в семью?

Вскоре я поддался общему настроению. Даже не хотел никому звонить. Разве что Гвен, узнать, все ли у нее в порядке? Но, только по причине абсолютной усталости и ни по чему другому, я не стал.

Как-то мне было разрешено поговорить с братом. Сестра набрала номер, и я спросил Майкла, как отец.

— Выздоравливает, — поосторожничал Майкл.

Я слышал, как Глория дышит ему в ухо. Меня он не спросил про мое здоровье. Пришлось самому поведать, что мне ничего не нужно.

Потом состоялась встреча с доктором Ллойдом. Он оказался молодым человеком с прической «а-ля воскресная школа» и вполне приличными манерами. Он спросил меня, как дела. Отлично, ответил я. Что-нибудь нужно? Нет, ничего. Все нормально? Нормально. Он улыбнулся и ушел.

Но немного погодя вернулся. Что-то в моих ответах насторожило его.

— Вы не собираетесь меня выписать? — спросил я.

— Мы вообще не любим подолгу держать здесь пациентов.

Я ощутил, что неправильно ответил на его вопросы, что мне грозит опасность.