Элиа Казан - Сделка

— Я хочу, чтобы ты знал, — отчетливо сказал я Чарльзу, по лицу которого невозможно было определить его вероятные действия, — через две недели я уеду. Уеду надолго, и Гвен никогда больше не увижу.

— Это серьезно? — внезапно спросил Чарльз.

— Да. Очень.

— Как я могу вам верить?

— Можешь. Ты сам увидишь.

— Но почему тогда она отказала мне?

— Я скажу тебе, почему! — сказал Чет. — Ни одна женщина не захочет кота в мешке. Она ждала, когда ты наконец сообразишь, что надо с ней делать. Ты не сообразил, а в это время наш друг, присутствующий здесь, долго не думал.

— Чарльз! — сказал я. — Давай перейдем вон за тот столик в углу. Мне надо поговорить с тобой наедине.

— О, вы можете прямо здесь! — предложил Чет. — Я затыкаюсь! Видите, уже молчу! Говори, а я посмотрю, как ты его обнадежишь…

— Чарльз! — взмолился я.

Чарльз встал.

— Иди к стойке, — сказал он брату. — Мы потолкуем наедине.

Молча поднявшись, Чет ушел к стойке бара и уселся на высокий стул, начав бить мух. Но за нами он тоже следил внимательно.

Чарльз сел.

— Чарльз, — заговорил я, — я всегда относился к тебе хорошо. Я всегда чувствовал твою доброту. Ты меня слушаешь?

— Я немного выпил, но я стараюсь слушать.

— Ты слышал, что я сказал?

— Повторите.

— Я всегда верил, что ты — хороший человек. Я поверил в это с первого взгляда.

— Не надо лгать, — ответил он. — Говорите правду.

— Я говорю правду, я всегда думал о тебе хорошо…

— Прекрасно. А теперь позвольте мне…

— Прошу.

— Увидев вас впервые, я подумал, что это не тот тип, с которым легко общаться или которого легко понять. И все же это человек, старающийся быть честным… Вы ведь старались? Вы не та дешевка, что отирается среди умничающих завсегдатаев кафешек, не так ли? Тогда почему вы настроили против меня Гвен?

— Это неправда, — ответил я. — Могу поклясться на чем угодно…

— На могиле матери!

— Что?

— На могиле своей матери!

— Она еще жива.

— Хорошо. Но вы ведь сейчас не лжете? Не лжете? Жаль, что вы неверующий. Атеисты ни во что не верят, они ничем святым не могут поклясться.

— Против тебя я не сказал ни одного дурного слова…

— Хотелось бы верить…

— Верь.

— Если я уличу вас сейчас во лжи, то убью! И вы знаете это. Я не из тех перекати-поле, наплюй-и-выбрось! Я делаю жизнь. Чет говорит, что вы…

— Для Чета у меня не найдется много хороших слов!

— И все равно мы пытаемся говорить правду. Так?

Он погрузился в прошлое. Я последовал за ним.

— Теперь о твоем брате…

— Он вам не нравится.

— Извини, но это так.

— Мне тоже.

— Я приношу извинения, потому что хочу, чтобы мне сейчас все нравились. Но по поводу твоего брата… Даже сейчас, когда я, по крайней мере, готов понять…

— Мне он тоже не нравится. И никогда не нравился. Но от этого его слова не звучат менее убедительно.

— Звучат. Даже когда он говорит чистую правду, его намерения злы, а заключения…

— Да, да, да!!! И еще раз — да! Но приступим к фактам. — Он сжал мой локоть. (Чет внимательно смотрел на нас). — Мне нужна правда! — Он обхватил меня другой рукой и стал трясти. Безусловно, он был сильнее брата, но его рывки, достаточно мощные, чтобы почувствовать дискомфорт, не волновали меня, потому что я решил стать ему другом.

— Скажите мне только одно, вы действительно наговорили Гвен про меня черт знает чего?

Во всем его облике было что-то ужасное, но одновременно вызывающее боль за его ранимость. Его медлительное, простое усилие понять, что за напасть навалилась на него так внезапно, вызывало щемящее чувство жалости.

— Вспомните, что вы говорили обо мне Гвен?

— Клянусь, ни слова.

— Тогда с какой стати она позвонила мне вчера? Я делал все, что она хотела, все, что она просила!

— Ей не пришлись по душе твои суждения о воспитании Анди!

— Но именно в этом я прав! Для мальчика — это благо. Даже вы можете это понять.

Он до боли сжал мне плечо.

— Когда она звонила мне, вы были рядом?

— Нет! — взмолился я. — Не был!

— А Чет утверждает обратное. Говорит, что была с кем-нибудь в постели. Прямо из постели звонила. Мол, такова ее натура. Надеюсь, что вы не лжете?

— Я говорю чистую правду.

— Знаете, у меня в голове стояла одна сцена: вы и она. Я никак не мог от нее избавиться, как наваждение. Поэтому я так мало говорил, не мог подумать ни о чем, кроме…

— Чарльз, вся сцена — выдумана.

— Где вы были вчера вечером?

— Вылетело из головы, — сказал я и тут же понял, что мой ответ — лишнее подтверждение моей лживости.