Джон Ирвинг - Отель «Нью-Гэмпшир»

Я пошел в комнату Фрэнка и разбудил его. Он уселся на кровати, откинув покрывало. Встал и сдвинул в сторону портновский манекен.

— Доув, — все, что прошептал я ему, — Чиппер Доув, — это все, что я ему сказал, и Фрэнк сразу же проснулся, вновь ощутив себя рядом со стадионом и бьющим в тарелки.

Он оставил отцу сообщение на магнитофоне, который стоял у отца рядом с кроватью. Мы просто сказали, что будем в «Стэнхоупе».

Отец прекрасно мог обращаться с телефоном: он считал дырочки. Но все равно он очень часто набирал не тот номер, и это его так злило, что он начинал кричать на людей, находящихся на другом конце провода, как будто неправильно набранный номер был их виной.

— Господи Иисусе! — вопил он. — У вас не тот номер!

Так, без больших усилий, отец и «луисвильский слаггер» терроризировали часть Нью-Йорка.

Мы с Фрэнком встретили Сюзи у дверей нашего дома на Сентрал-Парк-Саут, 222. Нам пришлось обежать Коламбус-Серкл, чтобы поймать такси. Сюзи была без медвежьего костюма. На ней были старые брюки и свитер на свитере, который был одет на еще один свитер.

— Конечно, она боится, — сказала Сюзи нам с Фрэнком, когда мы неслись по городу. — Но она должна справиться с этим. Страх — это одна из первых фаз, мой дорогой. Если она сумеет справиться с этим чертовым страхом, затем последует гнев. А когда она рассердится, — сказала Сюзи, — то полностью освободится. Вот, посмотрите на меня, — объявила она, и мы с Фрэнком посмотрели на нее, но ничего не сказали.

Мы понимали, что нам это дело не по зубам.

Фрэнни сидела, завернувшись в одеяло, ее стул был придвинут к батарее отопления. Она уставилась в окно.

Музей Метрополитен маячил в предрождественский мороз как замок, покинутый своими рыцарями и дамами, — такой заброшенный, что даже крестьяне держатся от него подальше.

— Как я теперь смогу куда-нибудь выйти? — прошептала мне Фрэнни. — Там он может сделать со мной все что угодно, — сказала она. — Я не смею выйти наружу, — повторила она.

— Фрэнни, Фрэнни, — сказал я, — он больше тебя не тронет.

— Не говори ей ни о чем, — сказала мне Сюзи, — так это не делается. Не говори, а спрашивай ее. Спроси ее, что она собирается делать.

— Что ты собираешься делать, Фрэнни? — спросила ее Лилли.

— Фрэнни, мы для тебя сделаем все, что захочешь, — сказал Фрэнк.

— Подумай о том, что бы тебе хотелось с ним сделать, — сказала Фрэнни медведица Сюзи.

— Я хочу его убить, — тихо сказала Фрэнни.

— Ничего не говори, — прошептала мне на ухо медведица Сюзи.

Во всяком случае, мне и так нечего было сказать. Мы просидели в комнате вместе с Фрэнни, уставившейся в окошко, около часа. Чтобы согреть ее, Сюзи терла ей спину. Фрэнни хотела что-то шепнуть мне, и я наклонился к ней.

— Тебе все еще больно? — прошептала она мне. На ее губах была легкая улыбка, я улыбнулся ей в ответ и кивнул. — Мне тоже, — сказала она, опять отвернулась к окну и сказала: — Мне бы хотелось, чтобы он был мертв. — После небольшой паузы она повторила: — Я просто не могу выйти отсюда, я могу питаться здесь, но кому-то из вас надо быть здесь, все время. — (Мы убедили ее, что так и будет.) — Убейте его, — повторила она, когда в парке уже начало светлеть. — Он может быть где угодно, — сказала она, наблюдая рассвет. — Сволочь! — внезапно закричала она. — Я хочу его убить!

Мы по очереди оставались с ней пару дней. Для отца мы придумали историю: Фрэнни простудилась и должна оставаться в кровати, чтобы встать на ноги к Рождеству. Это была разумная ложь. Фрэнни и раньше врала отцу насчет Чиппера Доува: она говорила, что была просто «избита».

У нас не было плана на тот случай, если Чиппер Доув позвонит снова; мы даже не догадывались, как Фрэнни хотела бы с ним справиться.

— Убейте его, — продолжала она повторять.

И Фрэнк, вместе со мной ожидая в фойе «Стэнхоупа» прибытия лифта, сказал:

— Может быть, и в самом деле убить его? Нет человека — нет проблемы.

Фрэнни была нашим лидером; когда она была в растерянности, терялись и все мы. Прежде чем что-то решить, нам нужно было ее суждение.

— Может быть, он больше и не позвонит, — предположила Лилли.

— Ты же писательница, Лилли, — сказал Фрэнк. — Могла бы и лучше знать. Конечно, он позвонит.

Фрэнк, как всегда, враждебно относился к мирозданию; это была одна из его извращенных теорий: как раз то, чего ты не хочешь, обязательно должно случиться.

Как писательница, Лилли в один прекрасный день начнет разделять Weltanschauung 34 Фрэнка.