Джон Ирвинг - Сын цирка

Дарувалла чувствовал страшное неудобство, рассказывая незнакомому человеку историю своих отношений с Джоном Д, о том, что этот молодой человек, фактически его приемный сын, видимо, давно был гомосексуалистом, однако доктор не знал об этом до тех пор, пока Джону Д не исполнилось почти сорок лет. Но и сейчас, когда проблема Джона обнаружилась, доктор и «молодой человек» все еще делают вид, что ее нет. Соглашаясь ухаживать за больными в приюте, Дарувалла хочет побольше узнать о самом Джоне Д. Фарук признался, что его страшит судьба Джона: ведь его любимый «почти сын» может умереть от СПИДа. Об этом страшно даже подумать. Разумеется, боялся он и за Мартина.

Существовала еще одна причина, о которой не принято было говорить вслух — Макфарлейн, носитель вируса СПИДа, состояние его здоровья. Фарук не хотел признаваться себе, что он также боялся увидеть, как его друг умрет от спила. Однако оба врача и директор приюта отдавали себе отчет, почему Фарук там появился.

Доктор представлял ход дела так: чем естественнее он научится вести себя в присутствии больных СПИДом, а также и гомосексуалистов, тем доверительнее будут его отношения с Джоном Д. Они уже сблизились после того, как Джон признался Дарувалле, что всю жизнь был гомосексуалистом. Несомненно, этому помогла дружба Даруваллы с доктором Макфарлейном. Фарук спросил Мака, что «отец» в этом случае может чувствовать, чтобы стать ближе к «сыну».

— Не пытаться слишком тесно сблизиться с Джоном Д, — посоветовал Макфарлейн. — С одной стороны, вы не его отец, с другой — не гомосексуалист, — добавил он.

Первая попытка доктора Даруваллы вписаться в коллектив приюта выглядела очень неуклюже. Как и предупреждал его Мак, Фаруку следовало осознать, что он не доктор этих пациентов, а простой доброволец. Он задавал много вопросов, обычных для врачей, и привел медицинских сестер в бешенство. Теперь он должен был исполнять приказы медсестер, должен был отказаться от своих профессиональных знаний по вопросам пролежней. Дарувалла не представлял, как это трудно. Он не смог остановиться, чтобы не назначать небольшие упражнения для борьбы с атрофией мышц пациентов, и так часто раздавал им теннисные мячи для тренировки рук, что одна из медицинских сестер дала ему кличку «доктор Мяч». Через некоторое время прозвище ему уже нравилось.

У него не было проблем с катетерами, он мог делать инъекции морфия, когда его об этом просил кто-нибудь из докторов или медицинских сестер приюта. Фарук научился вводить в пищевод трубки для растворов, заменяющих пишу. Его потрясал вид судорог у больных. Фарук надеялся, что никогда не увидит, как Джон Д скончается от кровавого поноса, от инфекции или от тяжелой формы лихорадки.

— Я тоже надеюсь, что ты этого не увидишь, однако если ты не будешь готов увидеть, как я умираю, то для меня ты окажешься бесполезен, когда этому придет время, — сказал ему Мак.

Дарувалла хотел быть готовым ко всему. Обычно его работа в качестве добровольца не отличалась разнообразием. Ночами он занимался стиркой белья — об этом ему несколько лет назад с гордостью рассказывал Макфарлейн. Фарук стирал постельное белье вместе с полотенцами. Он читал вслух тем пациентам, которые сами не могли читать, и писал для них письма.

Однажды ночью позвонила разъяренная женщина. Она исходила негодованием, узнав, что единственный ее сын умирает в приюте, а ее даже не известили об этом и сын ей ничего не сказал. Она даже не попросила позвать его к телефону.

Хотя Дарувалла не был его лечащим врачам, он предложил женщине поговорить с ним. Он уже хорошо знал приют и его требования, мог посоветовать ей. как и когда прийти, как сохранить необходимую в таких случаях тайну. Однако женщина и слушать не захотела о таких вещах.

— Вы же не лечащий врач! — возмущалась она. — Я хочу переговорить с доктором! Мне нужен самый главный в вашей организации! — кричала она.

Доктор Дарувалла мог бы сказать ей свое имя и фамилию, профессию, возраст и даже количество детей и внуков, если бы она пожелала. Однако женщина не дала ему заговорить — она продолжала бушевать:

— Вас-то как зовут, тем не менее? Кто вы по профессии?! — орала женщина.

Доктор Дарувалла ответил с такой убежденностью и гордостью, что даже сам удивился.

— Я — доброволец, — объяснил он.

Такая формулировка ему понравилась и дала повод размышлять о том, насколько приятно чувствовать себя ассимилировавшимся, как приятно называть себя добровольцем.