Джон Ирвинг - Сын цирка

Доктор тоже предположил, что они с Джулией могут уехать в Канаду раньше, чем планировали. Трудно себе представить, чтобы в ближайшем будущем он вернулся в Бомбей. А чем дольше человек живет в другом месте, тем труднее для него возвращаться обратно. Джулия позволила им поговорить. Она знала: мужчины не любят, чтобы их переполняли какие-нибудь чувства. Они становятся сущими детьми, когда не могут контролировать то, что их окружает, и когда чувствуют, что они здесь ни к месту. Джулия частенько слышала от Фарука, что больше он не вернется в Индию. Она-то знала — он всегда возвращался.

Послеполуденное солнце пробивалось сквозь решетки для вьющихся растений в Дамском саду. Лучи его длинными пятнами ложились на скатерть, а популярный актер кино Бомбея забавлялся, передвигая по ней крошки своей вилкой. Лед в бочонке для креветок уже растаял. Время шло, и Джулия напомнила мужу, что пора ехать на празднование юбилея в миссию Святого Игнатия. Они ведь обещали Мартину Миллсу не опаздывать. Ему нужно сменить бинты, чтобы будущий священник достойно выглядел во время юбилейного чаепития и представления его католической общине.

— Какие бинты? Что, сейчас с ним не все в порядке? — спросил Джон Д.

— Твоего брата-близнеца укусил шимпанзе. Вероятно, он был сумасшедший, — меланхолично проинформировал Фарук актера.

Дхар подумал было, не много ли в этом мире укусов, однако события этого дня поуменьшили его склонность к саркастическим выводам. Палец у него болел, и он понимал, что губа тоже выглядит не лучшим образом. Инспектор Дхар воздержался от комментариев.

Когда чета Дарувалла оставила его в Дамском саду, известный киноактер закрыл глаза и вроде бы уснул. Наблюдательный мистер Сетна сделал вывод, что было выпито слишком много пива. После такого умозаключения старший официант вспомнил, наконец, о болезни Дхара, передающейся сексуальным путем. Старый перс задумался и решил, что он страдает одновременно и от пива, и от этой болезни. Сетна приказал обслуживающим мальчикам, чтобы они не тревожили актера за его столом в Дамском саду. Он уже меньше осуждал Дхара. Подумать только! Ведь его второстепенную роль в сегодняшних событиях знаменитый актер индийского кинематографа назвал замечательной и исключительной!

Джон Д не спал, он пытался сосредоточиться и понять, что же в действительности произошло. Прошли многие годы с того времени, когда у него было хотя бы малейшее половое влечение к какой-либо женщине. Но тут Нэнси вывела его из себя. Он подумал, сколь привлекательным для него оказалось ее негодование. А ко второй миссис Догар он даже почувствовал более сильное влечение. Не открывая глаз, актер представил свое лицо с его ироничным выражением, не только с обычной усмешкой. Ему уже тридцать девять лет. В этом возрасте трудно изменить принадлежность человека к определенному полу. Не будет ли правильным то, что его влечение вызвала не миссис Догар, а тот Рахул времен Гоа, прежний Рахул, когда он являлся чем-то вроде мужчины. Эта мысль успокоила Джона Д. Мистер Сетна увидел нечто, что он принял за усмешку спящего актера. Затем что-то его успокоило, поскольку усмешка сменилась улыбкой. Старший официант представил, что Дхар вспоминает о прошлом… до того, как заразился этой ужасной болезнью. Знал бы он, что Дхар развлекал себя более радикальной идеей.

«Черт возьми! Надеюсь, в будущем вообще не стану интересоваться женщинами! От этого только одни неприятности», — подумал про себя актер.

В это самое время доктора Даруваллу тоже терзали ироничные мысли, но по другому поводу. После сообщения о том, кто укусил его за палец, он впервые появлялся в обществе христиан. Оказывается, выбор религии, переход в христианство был следствием любовного укуса убийцы, переменившего свой пол. Это открытие не давало ему покоя. Фарук не мог избавиться от мысли, что укусил его за палец ноги вовсе не призрак паломницы, лишившей пальца Святого Франциска Ксавьера. Отец Джулиан нанес ему еще большую рану своим приветствием.

— О, доктор Дарувалла, наш почетный выпускник! С вами в последнее время случилось какое-нибудь чудо? — спросил его отец-ректор.

После такого издевательства доктор не смог преодолеть искушения и небольшую ранку на шее будущего священника перебинтовал так, словно повязка скрывала огромное разрастание щитовидной железы. Затем он сменил бинты на руке иезуита, после чего Мартин мог с трудом шевелить пальцами. Оставалась еще полусъеденная мочка уха — на нее доктор предпринял сущее наступление с тампоном и бинтом, замотав ухо целиком. Фанатик мог слышать лишь одним ухом.