Борис Васильев - Глухомань. Отрицание отрицания

— Нет у меня никакого аппарата. Ни в хате, ни во дворе. Ищите, раз такое распоряжение.

Все перерыли, ничего не нашли.

— А это для чего в кадушке вымачиваешь?

— Это рябина. А вот лицензия на изготовление безалкогольного напитка вроде ситро.

Все перетрясли по второму разу, даже во дворе, в хлеву, на сеновале. Уморился участковый. Ткнул в кадушку пальцем:

— А это как перегонять думаешь?

— Да никак. Это — ситро. Разбавлю колодезной водой, разолью по бутылкам и — в город. В оптовую продажу.

Ушла комиссия вместе с понятыми. Тут аккурат морозы подошли, и Кузьма перетащил кадушку с рябиной в холодные сени поближе к выходным дверям. Два раза в день — на рассвете, когда корм скотине задавал, и — вечером, перед сном — лед, что в кадушке намерз, во двор выбрасывал. И постепенно крепчал его напиток без всякого самогонного аппарата, потому что замерзала только вода, а спирт оставался в целости и сохранности. И когда все само собой дозрело до кондиции, Кузьма принес шкалик тыловику.

— Нравится?

— Ну… Натуральная!

— Ставлю четверть, а ты мне — пару выбракованных коней.

— За коней надо деньги платить.

— Во сколько комиссия оценит, столько и заплачу. Только полудохлых не подсунь, я в конях разбираюсь.

Однако рябиновка изо льда так понравилась зам по тылу, что коней он и впрямь поставилдобрых и так сделал, что комиссия недорого за них запросила. И Кузьма получил тягло на немалое количество залежной земли.

А руки, уставшие от бесконечной пальбы на всех фронтах, так по мирной работе стосковались, что он и вставал до зари, и спать с зарею ложился. Купил конную сенокосилку, усадил на нее приемного сына, чтобы тот заливные луга обкашивал, договорился с татарами о покупке. А сам в болоте по пояс осоку косил и на берег для сушки вытаскивал.

— Говорят, американцы какой-то трактор выдумали, — говорил он жене. — Узнавал я в городе. Есть такой, да пока не по зубам. Вот ужо сено продам татарам, тогда поглядим.

Он в город ездил не только, чтобы посмотреть, но и чтобы оглядеться по-хозяйски. Вот в такой оглядке он татар-овцеводов и обнаружил, и договор с ними заключил на поставку сена.

Вся деревня приходила, чтоб на него поглядеть. Бабы завистливо ахали, а мужья их, цигарки из зубов не выпуская, цедили сквозь зубы, сплевывая:

— И чего надрывается? Будто картошки не хватит.

— Известно, чего. Кулак — он кулак и есть.

Еще НЭП существовал, еще Бухаринский лозунг «Обогощайтесь!» мелькал в газетных статьях, а власть исподтишка уже натаскивала лентяев на работящих крестьян. С того повелось и так будет всегда, пока Советская Власть не падет под тяжестью собственных преступлений.

Ни о чем подобном Кузьма и в сновидениях не видел. Это была его Власть, это за нее он сражался, это она давала ему сейчас возможность трудиться с размахом и с удовольствием, а иначе работать он не умел. И порою весьма удивлял наблюдателей через плетень с неизменными цигарками в зубах.

Так однажды он привез четыре короба чистейшего речного песка и велел приемному сыну и жене аккуратно разбросать песок по пашне, подготовленной под посев. Старательно сам разровнял песок, после чего запряг пару в трехлемешный плуг и перепахал это засыпанное песком поле еще раз.

— Чего мужику неймется? — удивлялись зрители с цигарками.

И еще больше удивились, когда Кузьма привез таких же четыре короба с песком и повторил перепашку. И поверх — еще четыре короба чистого песка.

— Контуженый, видать, — вынесло приговор цигарочное присутствие и потеряло к нему интерес.

Россия больных не любит.

А уж когда Кузьма — это под русскую-то зиму! — привез какую-то странную красную да с тонкой кожурой картошку, так и вообще крест на нем поставили. Сбрендил мужик, ясное дело.

Да и сажал-то он ее не клубнями, а — глазками. А глазков в клубне, считай, от шести до восьми. Так он на шесть-восемь частей и делил каждый клубень и совал его в землю накануне первых снегопадов.

А потом засыпал собственные посадки сперва рубленой соломой и сеном, а поверх — сплошной соломой. И опять зубоскалили мужики с неизменными цигарками, а вслед за ними и бабы, но примолкли, когда снег стаял, а вокруг его посадок так развезло, что не только сажать было невозможно, но даже картошку на семена перебирать рано. Потому примолкли, что у Кузьмы на посадке первые ростки проклюнулись и под весенним солнышком силу набирать стали.

Примолкли земляки. И цигарки навечно к нижним откляченным губам прилипли.