Борис Васильев - Глухомань. Отрицание отрицания

Вскоре стала прибывать боевая техника, автомашины, новое вооружение. Николаев допоздна оставался в войсках, приходил безмерно усталым и счастливым. Он был военной косточкой, а потому, естественно, не лишенным честолюбия. Наташа благополучно родила сына, роды прошли легко, она быстро вернулась домой и все свои силы и время тратила только на ребенка. Сама кормила, отказалась от няньки или домработницы, и была очень счастлива. И Владимир был счастлив, пока однажды, вернувшись домой, не услышал от жены:

— Необходимо как можно быстрее найти няню для ребенка.

— Что случилось? — опешил Николаев.

— Меня вызывают в Москву, в Центральный Комитет партии на краткосрочные курсы.

— Какие курсы? У тебя — ребенок.

— Какой ребенок, когда вызывают в Центральный Комитет? Вот, изволь. Доставлен с нарочным.

И протянула ему пакет.

«ЦК ВКПб срочно требует вашего приезда для обучения на Курсах специальной подготовки».

И — подпись, заверенная гербовой печатью.

Вернулась Наталья нескоро. Да и то потому, что была женщиной, а женщин председателями колхозов в то время не выбирали. Это потом деревня просветилась, а тогда традиционно предполагалось, что естественное место бабы — у печи с ухватом наперевес.

Вернуться-то вернулась, только какая-то не такая. Не прежняя спорщица, приверженица канонов, в которые поверила всей душой, раз и на всю жизнь. Молча занималась ребенком, молча кормила мужа, молча прибирала дом, оттирая нанятую няньку даже от колыбели. А он боялся ее расспрашивать, полагая, что она смертельно обижена тем, что ее не порекомендовали в председатели колхоза, который она и организовала. И — напрасно, потому что сама Наташа очень хотела выговориться, очиститься, но не могла на это решиться без настойчивых расспросов любимого человека. Они вдруг перестали понимать друг друга, точно работали на разных частотах одного диапазона.

Дело в том, что во время своей партийной командировки ее ожидала еще одна внезапная встреча. Эта встреча вначале очень ее обрадовала, а потом озадачила и даже напугала. И этот испуг мешал ей самой начать разговор, потому что получалось, что в их споре оказывался правым Владимир.

В районе, который выделили ей для агитации, предупредив, что председателя придется выдвигать из местных активных партийцев, лежало большое и когда-то богатое село. Сведущие люди посоветовали ей ехать прямо туда, чтобы потом вокруг организованного крупного колхоза организовывать более мелкие.

— Наглядный пример будет, товарищ Наташа.

Село действительно поражало количеством основательных домов с крытыми хозяйственными пристройками, степенными, столь же основательными хозяевами, неторопливостью и гостеприимством.

— У нас положено так. Сперва откушать просим, а потом и побеседуем с теплыми душами.

Распоряжался с виду хмурый, малоразговорчивый староста, которого все слушали в уважительном молчании.

— Кузьма, — представился он. — Воевал у товарища Дыбенко под городом Нарвой, был ранен и списан вчистую. В партии состою, текущий момент приветствую всей моряцкой душой. Но дело это новое для нас, треба обмозговать его, и тут уж как мир скажет.

Обмозговать не успели, как в село въехали семеро конных бойцов в фуражках с красными околышами. Ехавший впереди командир, фуражка которого была почему-то кожаной, спрыгнул с седла, бросил поводья на луку и шагнул к Наталье, широко расставив руки.

— Наташка!..

— Павлик!..

Наталья почти взвизгнула от нежданной радости, потому что Павлик как ушел в семнадцатом за аттестатом в гимназию, так и пропал для всех навсегда. Пропал окончательно, а тут вдруг…

— Павлик, Павлик!.. Почему не писал? Почему семью мучил?..

— Все расскажу, сначала — дело, — огляделся настороженно, заулыбался. — Кого вижу? Кузьма, здорово!.. Сколько лет, сколько зим…

— Здорово, Павел, — со странной скованностью сказал Кузьма, почему-то встав и чуть ли вытянувшись по стойке «смирно».

— Вот тебе и готовый председатель колхоза, Наталья, — официально порекомендовал Павел. — Свой человек, хозяин основательный. Вот к нему — никаких претензий, а что касается остального кулачья…

— Ты нарушаешь основную установку партии, Павел, — тихо сказала Наталья. — Только сход села может решить, кого из кулаков следует раскулачивать. Только общий сход.

— Давай, сестричка, отойдем для мужского разговора, — сказал, усмехнувшись, Павел. — А ты, Кузьма, ступай. И не сход собери мне, а партийный актив.