Эрик Сигал - Однокурсники

Короче говоря, я ничем не счастливее словоохотливого торговца обувью. Зато, как мне кажется, я немного лучше это скрываю.

Тед Ламброс готовился к новой жизни в Кентербери с присущим ему энтузиазмом. Все лето 1968 года он занимался тем, что упаковывал свои книги и записи, дополнял и совершенствовал старые лекции и — самое главное — брал уроки тенниса на кортах «Солджерз-филд».

Когда они въезжали в полуразвалившийся домик на Норт-Виндзор-стрит, который сдал им в аренду университет, Сара предостерегла его:

— Имей в виду, милый, если ты и в самом деле выиграешь у Бантинга, он в жизни не станет за тебя голосовать.

— Но-но, — шутливо ответил он, — ты же разговариваешь с великим тактиком. Я просто буду для него хорошим спарринг-партнером, или как это у них там называется, — только и всего.

Но их волновало не только то, как проголосует за него теннисист. На отделении помимо него работали еще три старших классициста — у которых были не менее влиятельные жены.

Естественно, им еще предстояло поужинать с каждой из супружеских пар по отдельности. Генри Данстер первым проявил инициативу и пригласил их к себе. Нынешняя миссис Д. была у Генри уже третьей по счету, и все указывало на то, что он, быть может, на ней не остановится. Как и следовало ожидать, Данстер оказывал недвусмысленные знаки внимания Саре. Что ей ни в коей мере не льстило.

— Не хочу сказать, будто он был вульгарен, — пожаловалась она Теду в машине, когда они ехали домой, — но зато был смехотворно осторожен. Уж если флиртуешь с женщиной, то и веди себя как мужчина. Господи, что за червяк!

Тед наклонился к Саре и взял ее за руку.

— Один долой, — шепнул он, — осталось троих навестить.

Следующим барьером в этом стипль-чезе на пути к постоянной должности оказался ужин с Хендриксонами — историком Дигби и его очаровательной женой Амелией. Это был действительно брак по любви, они даже думали совершенно одинаково. Оба супруга любили ходить в походы, лазать по горам, и обоих объединяла жгучая паранойя по поводу того, что все преподаватели классического отделения так и норовят украсть у Дигби лекторские часы.

— По-моему, это ужасно, — заметила Сара, — но в каком-то смысле их зависть можно понять. Ведь история — это, в конце концов, фундамент классической филологии.

Дигби с ней согласился и даже немного углубился в эту тему.

— Не только фундамент, Сара, это вообще всё. Литература — дело приятное, но что в ней проку, когда там всё одни слова. А вот история — это факты.

— Ладно, сдаюсь, — сказал, поступаясь самолюбием, специалист по литературе Тед Ламброс, оставив свое мнение при себе.

Сара уже приступила к действиям на женском фронте. В сущности ее «дружба» с женой Кена Бантинга достигла такого расцвета, что они встречались раз в неделю в «Охотничьем домике» — поболтать за обедом.

Дотти сама назначила себя верховным судьей в обществе и строго зачислила каждую из жен преподавателей Кентербери в одну из двух категорий: «настоящий шик» или «никакого шика». Сара Ламброс из семейства нью-йоркского банкира Харрисона являлась настоящей представительницей сливок общества, а вовсе не дешевым суррогатом. А поскольку Дотти, по ее собственным словам, была аристократкой из Сиэтла, то она рассматривала Сару в качестве единомышленницы.

Вот только мужья у них были совсем не похожие.

— Скажи мне, — вкрадчивым голосом произнесла Дотти, — каково быть замужем за этим, ну ты знаешь — за латиносом?

Стараясь изо всех сил сохранять строгое выражение лица, Сара терпеливо объясняла, что греки хотя и темноволосые и для кого-то, возможно, немного смуглые, но они совсем не то же самое, что латиносы. И все же, поняв скрытый в вопросе намек, она ответила, что, на ее взгляд, все мужчины в основном одинаковые.

— Ты хочешь сказать, у тебя их было много? — спросила Дотти Бантинг, возбужденная и заинтригованная.

— Нет, — спокойно ответила Сара, — я просто хочу сказать, ну, ты знаешь, у них у всех одно и то же устройство.

Дотти Бантинг заметно покраснела.

Сара тут же сменила тему разговора и стала расспрашивать Дотти, кого из детских дантистов в округе она считает «настоящим шиком».

Одно было очевидно: если бы у миссис Бантинг было право голоса, Сара безусловно получила бы от нее поддержку. Оставалось только убедиться, что она имеет хоть какое-то влияние на мужа. А это возможно определить лишь в том случае, если две супружеские пары встретятся за ужином. И снова, по заведенному здесь обычаю, Бантинги пригласили вновь прибывших к себе домой.