Чинуа Ачебе - И пришло разрушение…

«Слишком много от его деда», — подумал Обиерика, но не сказал вслух. Та же мысль пришла и Оконкво. Но он давно научился отгонять от себя этот призрак. Едва только его начинала тревожить мысль о слабости и неудачах отца, он старался избавиться от нее, думая о своей собственной силе и успехах. Так он поступил и на этот раз. Мысли его обратились к недавним событиям, когда он выказал подлинное мужество.

— Не могу понять, почему ты не пошел с нами, когда надо было убить этого мальчишку? — спросил он Обиерику.

— Потому что не хотел, — резко ответил Обиерика. — Я предпочел заняться чем-нибудь более приятным.

— Можно подумать, что ты оспариваешь власть Оракула, ведь это он потребовал, чтобы мальчишку предали смерти.

— Нет, я ничего не оспариваю. Откуда ты взял? Но ведь Оракул не требовал от меня быть исполнителем его воли.

— Кто-нибудь ведь должен был это сделать. Если бы мы все боялись крови, решение Оракула не было бы исполнено. И как ты думаешь, что тогда сделал бы Оракул?

— Ты прекрасно знаешь, Оконкво, что я не боюсь крови. И если кто-нибудь обвинит меня в этом, знай, что он лжец! Но вот что я тебе скажу, друг. На твоем месте я бы тогда остался дома. То, что вы сделали, не понравится богине земли. Как раз за такие поступки богиня истребляет целые семьи.

— Богиня земли не может наказать меня за повиновение ее посланцу, — ответил Оконкво. — Мать не затем кладет кусок горячего ямса в руку ребенка, чтобы обжечь ему пальцы.

— Верно, — согласился Обиерика. — Однако, если бы моего сына повелел убить Оракул, я бы не противился, но и не участвовал бы в убийстве.

Они готовы были продолжать спор, но тут вошел Офоэду. По его глазам было видно, что он принес важные новости. Однако вежливость требовала не торопить его с рассказом. Обиерика предложил ему кусочек ореха кола, который ели они с Оконкво. Офоэду не спеша жевал орех и говорил о саранче. Окончив есть, он сказал:

— Странные дела творятся.

— Что случилось? — спросил Оконкво.

— Вы знаете Огбуефи Ндулуе? — спросил Офоэду.

— Огбуефи Ндулуе из деревни Ире? — в один голос спросили Оконкво и Обиерика.

— Так вот, он умер сегодня утром, — сказал Офоэду.

— Что ж тут странного. Ведь он был старше всех в Ире, — заметил Обиерика.

— Это верно, — согласился Офоэду. — Но вот почему не бил барабан, чтобы возвестить Умуофии о его смерти?

— Почему? — опять в один голос спросили Обиерика и Оконкво.

— В этом-то все и дело. Вы знаете его первую жену, которая ходит с палкой?

— Да, ее зовут Озоэмена.

— Так, так, — сказал Офоэду. — Озоэмена, как вы знаете, не могла, по старости, ухаживать за Ндулуе во время его болезни. Это делали его младшие жены. Так сегодня утром, когда Ндулуе умер, одна из них пошла в хижину Озоэмены и сказала ей об этом. Озоэмена поднялась с циновки, взяла свою палку и пошла в и. У порога она опустилась на колени и, низко поклонившись, позвала своего мужа, который лежал на циновке. «Огбуефи Ндулуе!» — позвала она трижды и затем вернулась к себе в хижину. Когда младшая жена снова пошла за ней, чтобы позвать ее на обмывание тела, то застала Озоэмену мертвой.

— Да, это действительно странно, — сказал Оконкво. — Значит, похороны Ндулуе отложат, пока не похоронят его жену.

— Вот почему и не бил барабан, чтобы оповестить Умуофию.

— Всегда говорили, что Ндулуе и Озоэмена — одна душа, — сказал Обиерика. — Помню, когда я был еще мальчишкой, о них даже сложили песню. Он ничего не делал, не посоветовавшись с нею.

— Я не знал этого, — сказал Оконкво. — Я думал, что в молодости он был сильным человеком.

— Он и был сильным, — подтвердил Офоэду. Оконкво с сомнением покачал головой.

— На войне он вел за собой Умуофию, — сказал Обиерика.

Оконкво постепенно приходил в себя. Ему только нужно было чем-нибудь занять свои мысли. Если бы он убил Икемефуну в напряженный период полевых работ, ему не было бы так тяжело, — он бы весь сосредоточился на работе. Оконкво был человеком не мысли, а действия. Однако, если не за работой, то хотя бы за разговором можно было отвлечься.

Вскоре после ухода Офоэду Оконкво поднял свой мешок и собрался домой.

— Я должен идти, — сказал он. — Мне надо еще успеть надрезать пальмы.

— Кто надрезает для тебя высокие пальмы? — спросил Обиерика.

— Умезулике, — ответил Оконкво.

— Иногда я думаю, что лучше бы мне не иметь титула озо, — сказал Обиерика. — У меня сердце разрывается, когда я вижу, как эти юноши губят деревья своими надрезами.