Джоди Пиколт - Идеальная жизнь

От выстрела отца Коннора отбросило в гостиную, но миссис Муртау лежала в кухне на полу. Затылка у нее не было. Коннор упал на мать, в его груди зияла огромная дыра.

Касси спокойно, поскольку пребывала в шоковом состоянии, опустилась рядом с Коннором и положила его голову себе на колени. Коснулась пальцами еще теплых губ. Она хотела его поцеловать, как вчера на кладбище, но не смогла себя заставить.

Полиция и врачи скорой помощи оттащили Касси от тела Коннора. Она сидела в углу кухни с грубым шерстяным одеялом на плечах, в который раз отвечая на одни и те же вопросы. Нет, самого преступления она не видела. Нет, мистера Муртау в то утро она не видела. Нет, нет, нет.

Все знали, насколько близки были Коннор и Касси. До похорон ее в школу не пускали, но слухи до нее все равно дошли. «Говорят, он нажал на спусковой крючок пальцем ноги. Не смог найти работу, заглядывал в бутылку. Просто так убил невинного мальчика в самом начале жизни». По крайней мере, в собственной семье она смогла бы заметить приближающееся несчастье. Семья Коннора гнила под пряничным фасадом, и этого никому не было видно.

В день похорон пошел снег. Относительно тела Коннора не было распоряжения, поэтому с его телом поступили так же, как с телами его родителей, — его кремировали. Прах развеяли над озером Мусхед. Касси смотрела, как открывали урну с прахом миссис Муртау, потом открыли урну ее мужа. Когда начали развеивать прах Коннора, Касси заплакала. Никто не пытался ее остановить, только отец прижал руку в перчатке к ее рту, чтобы крик звучал не так громко. Было несправедливо, что Коннор и его отец остаток вечности будут смешаны друг с другом. Она хотела, чтобы все переиначили. Хотела, чтобы Коннора отдали ей.

Она чувствовала, как снег замерзает на ее широко распахнутых ресницах, когда то, что осталось от Коннора, отдали на волю ветра. Серое, невесомое, изменчивое, как дым, облако, застило небо и быстро исчезло. Казалось, Коннор был всего лишь плодом воображения Касси. Как будто его вообще не существовало.

Она ускользнула от остальных собравшихся, которые выражали свои соболезнования, и, как была в нарядном платье и теплых сапогах, побежала вокруг озера. Оно было огромным. Касси знала, что далеко ей не убежать, но когда она, тяжело дыша, упала на колени в снег, то уже километра на полтора удалилась от траурной процессии. Она чувствовала, как намокает тонкая материя юбки от тающего снега, настолько холодного, что можно было замерзнуть. Она цеплялась пальцами за мерзлую землю, пока не стали кровоточить и обламываться ногти.

Касси поняла, что, хотя она много лет пыталась облегчить боль своей матери, ей никогда не удастся облегчить боль Коннора. Поэтому она поступит иначе: она будет страдать за него. Она принесла домой кусок розового кварца, села в гараже рядом с отцовскими инструментами и молотком и шилом сделала для Коннора надгробную плиту, которой у него не было. Она трудилась до судорог в руках. Потом обхватила колени руками и принялась раскачиваться взад-вперед, не понимая, почему, раз у них обоих вырвали сердце, она еще не умерла.

Вечером в пятницу, когда Уилл Быстрый Конь сидел на новом зеленом диване, смотрел викторину и ел полусырой ужин, вырубили электричество.

— Черт! — выругался он, наблюдая, как угасают часы на видеомагнитофоне. Он поставил тарелку на диван и попытался вспомнить, где находятся предохранители.

Все еще не так плохо, как могло бы быть: было время ужина, поэтому на улице оказалось достаточно светло и он смог спуститься в подвал. Удивительно, но никаких хулиганов там не оказалось. Он вышел на крыльцо своего дома. В окнах соседних домов, в доме напротив, он видел, в кухне горит свет, по экрану беззвучно бегает собака. Значит, свет перегорел только у него.

Он позвонил электрикам, но ему удалось только оставить свой адрес и сообщить о возникшей проблеме на голосовую почту. Одному Богу известно, когда до электриков дойдет эта информация. Поэтому он полез в кухонный шкаф за свечками — уродливыми красными свечками в форме яйца, которые в прошлом году подарила ему на день рождения бывшая подружка. Четыре свечи он отнес в гостиную и зажег спичками, которые оказались в кармане.

Когда солнце стало клониться к закату, на Уилла легла тень. В тишине тревожно зашевелилась бахрома на лекарственном узелке, висящем у него над головой. Уилл прислушался к биению собственного пульса. Не оставалось ничего другого, как только ждать.