Джоди Пиколт - Идеальная жизнь

— Коннор, — ответила она. — Его зовут Коннор.

Через две недели Касси уже порхала, как бабочка. Проносив столько лишнего веса, она все никак не могла привыкнуть к своей новой, пружинистой походке. Она признавалась себе, что счастлива еще и оттого, что через несколько часов после рождения Коннора наконец приняла решение. Она не собиралась уезжать. Не сразу. Может быть, через три месяца. Может быть, через шесть. Может быть, и позже. Она убеждала себя, что хочет, чтобы Коннор немного подрос, тем более что никто из Быстрых Коней ее не торопил. Сайрес подарил малышу настоящую колыбельку, поставил ее напротив своей кровати и посмотрел на Касси.

— Хорошо бы на следующий год взять его на ярмарку.

Она собиралась позвонить Алексу, как и обещала. Она должна была ему позвонить, но отложила это на неделю, а потом сломался грузовик Уилла, и она никак не смогла бы попасть в Рапид-Сити. Поэтому, счастливо освободившись от собственных обязательств, она сидела с Доротеей на пороге и чистила горох на ужин.

В колыбельке бодрствовал туго спеленатый Коннор. Обычно он почти все время спал, и Касси была удивлена: она только что закончила его кормить, а он все не спал и своими ясными глазками разглядывал пейзаж.

— Не хочешь спать? — спросила она и бросила горошинку себе в рот.

— Эй! — проворчала Доротея. — На ужин не хватит.

Касси отставила миску в сторону, потянулась, легла спиной на грубые сосновые доски и стала смотреть в небо. Теперь она, глядя на солнце, не могла не думать об Уилле, о зарубцевавшихся розовых шрамах, которые до сих пор остались у него на груди.

Коннор заплакал, но Касси не успела даже сесть, как Доротея хлопнула ребенка по губам. Коннор испугался, округлил глаза и затих.

Доротея убрала руку и встретилась с разгневанным взглядом Касси.

— Что, черт побери, вы делаете? — потребовала она объяснений.

Было странно чувствовать свою ответственность за другого человека, особенно когда материнство в новинку, как красивое новое платье, которое достаешь из шкафа и примеряешь, но боишься носить весь день.

— Он плакал, — ответила Доротея, как будто это все объясняло.

— Плакал, — подтвердила Касси. — Все дети плачут.

— Только не дети лакота, — возразила Доротея. — Мы рано их учим.

Касси вспомнила об архаических семейных ценностях, на которые наткнулась в культурной антропологии, включая викторианские догматы, что детей должно быть видно, но не слышно. Она покачала головой.

Доротея и сама выглядела удивленной.

— Я знаю, это делалось во времена бизонов, потому что если ребенок спугнет стадо, то все племя останется голодным. Не знаю, почему мы продолжаем об этом заботиться.

— Я бы предпочла, чтобы вы так больше не делали, — сухо сказала Касси.

Она вспомнила ночи, когда лежала рядом с Алексом, заливаясь слезами от боли. Вспомнила, как он замахивался на нее, как она ждала, затаив дыхание, но никогда даже не пикнула. И задумалась над уроками, которые вынесла из своего брака: если прижаться к земле и молчать — будет меньше шума.

Она посмотрела на притихшего, сознательно молчащего Коннора. Может быть, однажды это умение ему понадобится.

Правда заключалась в том, что ее оно едва не сломало.

Касси сидела на водительском сиденье джипа Абеля Соупа, согнувшись, как будто ее ударили в живот. Она позаимствовала джип, чтобы съездить в магазин, где был ближайший таксофон. После разговора с Доротеей она поняла, что больше не может откладывать неизбежное. Она позвонит Алексу и расскажет, где была все это время. Она должна открыть ему правду.

При мысли об этом у Касси немного кружилась голова. У нее не было никаких доказательств того, что за эти шесть месяцев Алекс изменился, что он никогда не ударит ни ее — ни Коннора! — в приступе гнева. Она ушла от Алекса, чтобы ее ребенок не пострадал еще до рождения. Как вообще она могла думать о том, чтобы вернуться с малышом?

Мысли метались в ее голове. Она могла бы оставить Коннора с Доротеей и Сайресом и вернуться к Алексу одна, на время, пока не увидит, что ситуация изменилась. Если это произойдет быстро, в течение первых нескольких месяцев, Коннор не почувствует разницу. Но она не могла оставить Коннора. Она слишком недавно его обрела, чтобы сейчас отпустить.

Она зашла в магазин. Гораций помахал ей в знак приветствия, пока она пробиралась по загроможденным проходам к таксофону. Несколько минут она держала трубку в руке, как будто эта трубка обладала такой же неотвратимой силой, как и заряженный пистолет.