Олег Тарасов - Боги войны в атаку не ходят (сборник)

— Так, не особо, — как можно небрежнее отмахнулся он.

— А я помню, — признание Фалолеева вышло с особым, ностальгическим чувством. — Не поверишь, за те три разгульных года бабья натурально дивизион пропустил, а ни одну толком не помню. Экземплярчики подбирал — с лица воду нить, а в голове даже самого красивого не осталось! Всё, кроме Риты, выдуло!

Он вздохнул, как-то мелко, чувственно засуетился с пивом, отхлебнул порывисто три больших глотка и, задержав на весу пустой бокал, притих.

— Скажу по секрету — из-за неё приехал! — открыв душевную тайну, Фалолеев на секунду ожил, стукнул посудиной о столешницу и снова нехорошо, бесцеремонно уставился на бывшего командира. — Случайно не пересекался?

Григорьев, что без охоты доил литровый пакет сока, в некоторой растерянности повертел стаканчик, прокашлялся, выдавил глухо:

— Видел… пару лет назад. С мальчиком… похоже, сын. У неё… с Андреем вроде сложилось.

Кривые, рассечённые шрамом губы Фалолеева заёрзали, сжались — и вовремя: ещё чуть-чуть, и они выпустили бы фонтан пива, который от удивления, а может, от ненависти всколыхнулся внутри Фалолеева. Он преобразился едва ли не до трясучки: казалось, даже стеклянный глаз его, не могущий передать ничего, кроме равнодушной пустоты, ожил, наполнился страхом. Пока он пребывал в смятении, и коль упомянут был Андрей, Григорьев не удержался выложить давний вопрос. Скорее уже не из любопытства, а от жалости:

— Что, Ген, тебя на чужие деньги понесло? Из-за них ведь… а?

— Оно тебе важно? — зло, по-дьявольски выдавил тот, утрясая бунтующее пиво обратно.

Григорьев на тон обиделся: Андрей — случайный сосед, и то пару лет назад разговаривал нормально, спокойно и даже обмолвился: «Я уж махнул на эти доллары!» А тут… одно название — «вор», а разыгрывает святошу!.. Ну и он сам хорош, кто же спрашивает про деньги? Деньги есть деньги, люди их всегда желали, любой ценой.

Помолчали, отходчивый Григорьев попробовал «растопить» окаменевшего товарища:

— Ладно тебе, Андрей уже на эти деньги махнул!

— Ага, махнул, — прохрипел Фалолеев и, будто загнанный в угол разбойник, осмотрелся. — Ты верно угадал, отчего я разукрашенный-переломанный! Нашёл он меня, мразь, выделил! Остался бог войны из Мценского уезда с голой жопой и разорванной рожей! — прежняя, мастерская его ирония из-за роботоподобного голоса вышла жалкой. — Всё распродал, рассчитался, проценты такие вернул, что на наркоте не поднять, и всё равно, подстерегли в тёмном переулочке… Кент, сука, дождался часа своего, лично приложился…

— Понятно, — тихо вздохнул Григорьев и сам себе удивился: глубокой, искренней жалости к раздавленному человеку не было и в помине; довлело ясное понимание — тот своей волей свернул на кривую дорожку. Да что об этом говорить? Оба не маленькие, понимают!

— Ну и как нашли? — спросил он, не надеясь на искрений ответ. Однако тут Фалолеев обошёлся без грубости и тайн, ему захотелось выплеснуть бывшему командиру всю нелепость своего «залёта», заострить, подчеркнуть, что конспирацию ему раскрыли по причине от него не зависящей.

— Глупое стечение обстоятельств, — Фалолеев непроизвольно ухватил пластиковый стакан Григорьева и сжал яростно, с хрустом, брызгами. — Невезуха!

Григорьеву показалось, что Фалолеев ещё не вжился в новые и необратимые обстоятельства целиком, что парень ещё прокручивает в своей голове прошлое, и там, задним числом, мечтает перекроить судьбу.

— Меня в Мценске искали, в Коломне! Приходили ведь к тебе узнавать, откуда я родом, где учился? Приходили?

Григорьеву представилось, как утвердительно клонится его голова, как мрачно, со скорбью вытягиваются его губы, что должно было означать — приходили (отрицать тот разговор не имело смысла, откровенно подтвердить — неприятно самому себе). И хоть на деле голова его осталась неподвижной, а губы он поджал еле заметно, правда ясна была и так.

— А мне Мценск, Коломна даром не нужны — мелкие городишки, деревня! Да я не дурак по жизни, надеюсь, помнишь? Я в Москву рванул, там фамилию жены сразу взял — Чернышом стал, будь оно неладно! А «Фалолеева» даже не светил нигде — по уму всё делал, Михалыч, по уму…

Очень Фалолееву хотелось, чтобы кто-то проникся сочувствием к его судьбе-злодейке, которую он при всех своих математических победах и расчётливых уловках не смог переиграть.

— Квартиру купили, бизнес завертелся как по маслу, и хрен бы меня нашли, если бы я к другану своему в гости не сунулся. Его при училище служить оставили, в Коломне, и подъехал я как-то к КПП — договорились мы на природе гульнуть, а тут Кент со товарищи — справки про меня приехал наводить. Вот и вся встреча недружественных сил, нелепая и роковая…