Олег Тарасов - Боги войны в атаку не ходят (сборник)

Хорошо, что родили Димушку, счастье ведь неописуемое: дочери почти двадцать, норовит повзрослее быть, значит, скрытней, отдаленней, а тут шкет — мужичок в миниатюре, такой любимый, такой забавный! Хорошо, что оба стола — на кухне и в зале, — ломятся от еды; и щедрость эта, широта, не на последние рубли, не через тугой пояс. С ощутимым достатком его семейство, что по таким временам не каждому выпало.

От выпитого, от внезапного наполнения груди каким-то сладостным нытьём, Григорьеву захотелось уединиться, высказать благодарность Богу — невидимому хозяину судьбы своей. Он вышел на балкон, под жарким обеденным солнцем с наслаждением расправил отяжелевшие плечи (вот что значит новый образ жизни — всё за баранкой), окинул взглядом небольшую речушку, что струилась позади плотных зарослей. Что за диво сегодняшний день!

Армия давно позади, он майор запаса. Родной полк разогнали подчистую, а боевое знамя, что берегли как зеницу ока пятьдесят с лишним лет и которое из священного символа превратилось в складскую тряпку, отправили куда-то наверх. И соседний, за забором, танковый полк так же — швырнули в небытиё. И мотострелковый. Лежат вычлененные из строя знамёна теперь где-то в огромной куче, пылятся по полкам, и кто под суконными чехлами разберёт: какая история, какие подвиги сокрыты за каждым знаменем?

Бронепоезд, каким гордился Советский Союз, с главного пути задвинули куда подальше, на задворки, и там в покое не оставили: то какое колесо лишним признают — открутят, то крышу снесут, то какую-нибудь трубку отпилят, словом, в металлолом превращают. Вроде всё верно, с обоснованием действуют, по плану, но сердце порой нет-нет, а защемит: какие люди рядом были — бескорыстные, стоящие, цельные; какие виды на службу имели, как о счастливой жизни мечтали! Где всё это? Полковых соратников — «громовержцев среднего калибра» — разметало, шутка сказать, по миру! Кто в армии счастья пытать остался, кто уехал из ЗабВО куда глаза глядят, кто на гражданскую тропку свернул. Видел он и бывших товарищей, спившихся в ноль, в полное убожество…

Нет, не о том он думает! Душу по прошлому рвать нечего, самолично тысячу раз убедился — рви, подстёгивай себя на сегодняшние дела, на заботы будущие! Назад голову вертеть — шею свернёшь! На былом крест!

Сегодня чудо-день, Димке двенадцать годков! Лето, все сыты-здоровы! Он в сумасшедшем шторме перемен не пропал, как многие, не растерялся. Что греха таить, армейское наследство спастись помогло: выкупил в полку по дешёвке «газончик» шестьдесят шестой, при случае обменял на «Рафик». Подкрасил приобретение снаружи, подшаманил внутри и за мзду «браткам» вклинился «извозчиком» на маршрут.

Собственный микроавтобус у него теперь и личный бизнес — круги не на дядю наворачивает, а себе на карман! И даже немного капиталистом стал, по выходным напарник в работе, а он как белый человек — отдыхает!

— Пап, к телефону! — краснощёкий именинник собственной персоной высунулся на балкон и отвлёк отца от приятных задушевных мыслей.

Григорьев-старший взялся за трубку и, заслышав странный, вроде бы и знакомый, но ускользающий из памяти голос, долго пытался определить, кто же звонит. К его смущению, собеседник претендовал на знакомство отнюдь не мимолётное: поинтересовался о дочери, о сыне Димке и даже о старой машине Олега Михайловича — огненной «шестёрке». «Продал! Теперь «Тойота»! — без утайки, сам от себя этого не ожидая, отчитался о делах автомобильных Григорьев и простосердечно выложил: — А мы тут Димушке день рождения отмечаем!»

Он улавливал очень близкие слуху нотки из прошлой жизни, но имя абонента той стороны ускользало как наваждение. Три раза он спрашивал, кто это, на что из трубки доносилось удивлённое: «Михалыч, в самом деле узнать не можешь?» Отговорки хмельной Григорьев принял за справедливую игру, где он пока не в выигрыше, и ломал пьяную голову догадками. Потихоньку он вспомнил, что интонации, точно — знакомые, а вот голос совсем незнакомый, даже какой-то нечеловеческий, металлический.

— Водочный магнат из дома не свалил?

Вон что! Наконец-то в вопросе выложился настоящий, кровный интерес собеседника, и всё стало по местам. «Чёрт возьми! — Фалолеев! — пробило Григорьева. — Надо же!»

— Генка, ты, что ли?!

— А кто ж! — как-то странно ответила трубка, но сомнений не осталось — Фалолеев.

— Съехал Андрей, — известил Григорьев давнего сослуживца, товарища и соседа и не удержался от прямого, зудящего вопроса: — Как ты умудрился его кинуть?