Лесли Уоллер - Семья

Вот это, раздумывал он, будет ланч!

— Si, мама, — сказала Розали.

На ней был надет ее самый восхитительный теплый халат. Не было еще и девяти утра, но она поднялась в шесть вместе с детьми, проводила Бена в офис. Ей хотелось в этот ветреный вторник остаться дома, в тепле и уюте, с детьми, и поиграть в маму в своем чудесном теплом халате. И вот теперь позвонила ее собственная мама.

— Позвони миссис Трафиканти. Она может прийти пораньше, — говорила мать со своим жутким туринским акцентом. — Она покормит детей. А ты пообедаешь со мной и Селией. Ну, что ты на это скажешь, ragazzina? [37] Девчонка (ит.).

— В «Каза Коппола»? — спросила Розали. — Но мы же были там в субботу, мама. И собирались встретиться в пятницу. Кроме того, я на диете. Честное слово.

— На диете? У дона Витоне есть для тебя замечательная диетическая пища.

— Не смеши меня, мама. Я в самом деле очень стараюсь похудеть.

— Si, figurio. [38] Да, представь себе (ит.). Сейчас все стараются похудеть.

Розали тяжело вздохнула. Она и не помнила, чтобы когда-то раньше была так зла на свою мать. Во всяком случае, она не так злилась. Она с трудом сдерживалась, чтобы не сказать какую-нибудь гадость… и без тени почтения. Почему мать старается заставить ее остаться маленьким толстым ребенком, таким, каким она заставляет быть Селию?

— Мама, тебе легко говорить. У тебя фигура как у молоденькой девушки.

Розали услышала самодовольные нотки в голосе своей матери.

— Е vero. [39] Верно (ит.). И при этом я ем макароны сколько влезет у Дона Витоне. Эта диета просто твоя новая придурь, Роза, и волосы остригла коротко, как мальчишка. Это неженственно.

Розали крепко зажмурила глаза, как бы пытаясь оборвать звук звучного, самодовольного, с сильным акцентом голоса, который доносился из телефонной трубки. Она-то что меня учит, думала она, сама никогда ничего в жизни не делала, на папиной шее жила. Ни на что не способна, даже не знала цены деньгам, которые тратила. Можно подумать, что Дон Винченцо в припадке черной меланхолии после смерти своей первой жены сказал себе: «Хочу куколку из Италии; хочу — темноволосую, очаровательную куклу с обворожительным личиком, пусть целый день бездельничает, лишь бы хорошенькой была». Мне не нужна большая семья, мне даже не важно, какая она будет в постели. Я не требую, чтобы она окружила детей любовью или хотя бы вниманием, у меня достаточно денег, чтобы нанять им лучших гувернанток и послать их в самые дорогие привилегированные школы. Мне даже не нужно, чтобы она подготовила девчонок к встрече с нашим миром, научила их быть женщинами, научила их правильно говорить и одеваться. А когда мои дочери вырастут, единственное, чего я потребую от своей очаровательной женушки, так это демонстрировать их, этих двух gnocchi, [40] Клецки (ит.). двух толстых девушек с лицами, похожими на клецки, моим друзьям и партнерам, пусть видят, как рядом с их бесформенными фигурами очаровательно, потрясающе молодо выглядит моя стройная и молодая куколка-жена.

— Розали?

— Si, мама.

— Ну? Так ты пойдешь?

— Я-я уже сказала тебе. — Розали ненавидела себя за то, что отвечала таким образом. — Я на диете.

— Perché? [41] Почему? (ит.)

— Я худею, мама.

— Che sciocchezze! [42] Что за глупости! (ит.)

— Это не глупости. Я устала быть такой толстой, когда ты такая стройная.

На секунду на другом конце провода воцарилось молчание. Потом Розали услышала, как мать раздраженно втянула в себя воздух.

— Ты не имеешь права винить меня, — сказала мать, даже ее акцент стал меньше. — Это не моя вина.

Почти не слушая ее, Розали начала качать головой, как бы пытаясь освободиться от услышанных слов.

— Я на диете, мама, — повторила она упрямо.

— Я не хотела, чтобы ты была una pingue ragazzina, [43] Жирная девочка (ит.). — настаивала мать. — Уж точно не хотела. Это не я, — повторила она еще раз. — Это не…

Розали повесила трубку.

Она дышала так тяжело и часто, что почувствовала боль в легких. Ее сердце бешено билось, как будто старалось вырваться наружу, на дневной свет, где все можно было бы ясно разглядеть и понять правду, понять, кем же на самом деле являются окружающие люди.

Зазвонил телефон.

Чисто инстинктивно — зная, что это ее мать, зная, что не хочет больше говорить с ней, но неспособная сопротивляться привычке быть откровенной с матерью, Розали сняла телефонную трубку.

— Si, мама.