Лесли Уоллер - Семья

— Давай посмотрим местные новости, — предложила Джерри.

— Давай! — Эдис и забыла, что первая четверть часа обычно была посвящена так называемым международным новостям. — Но только потом — в постель. Почему ты не могла заснуть?

— Думала.

— О чем?

Джерри съежилась и спрятала голову на груди Эдис.

— О разном.

— Думала о разном. Понятно.

— О войне. О том, что, может быть, призовут Вуди. О том, что ты и папа поссорились.

Эдис судорожно два раза глотнула, но понадеялась, что дочь не заметила этого.

— Почему это тебя беспокоит? Это была вовсе не ссора, дорогая. Мы просто обсуждали наши дела.

— Вы в последнее время очень часто обсуждаете, не так ли?

Эдис подняла за подбородок голову Джерри и посмотрела ей в лицо.

— Это сарказм? Я считаю, что мы просто не очень ладим.

Джерри, скорчив глупую гримасу, усмехнулась.

— Мягко выражаясь.

— Да. Я знаю, тебе этого не понять, знаю. Но это иногда случается у женатых людей. — На мгновение Эдис остановилась и посмотрела на рекламу дезодоранта. — Иногда все это очень серьезно и приводит к разрыву, иногда нет. Я не знаю, какой из двух вариантов у нас.

На телеэкране промелькнул какой-то зубной эликсир, а потом началась программа местных новостей. Эдис увидела вашингтонского политика, призывавшего к эскалации войны. Против таких, как он, она пикетировала несколько часов назад.

— Между тем перед гостиницей в центре города, где выступал министр, полиция разогнала демонстрацию, — сообщил диктор.

На телеэкране появилось лицо вашингтонского политика, губы его двигались, но слышно ничего не было. Затем появилось изображение патрульной полицейской машины, движущейся по Парк-авеню.

— Сообщается о том, что многие получили ранения, — произнес диктор, на экране все еще видна была машина. — По неподтвержденным данным, серьезно пострадал офицер полиции. — На экране появился диктор, он читал текст, написанный на листе бумаги. Он остановился и посмотрел в камеру. — Сегодня мэр призвал жителей Нью-Йорка помочь в борьбе с преступностью на улицах…

Эдис выключила телевизор.

— Так нечестно, — сказала Джерри. — Или ты больше не хочешь смотреть?

— Просто не хочу смотреть очередную рекламу о том, как лечить саму себя.

— Но еще будет много новостей.

— Мне неинтересно.

— Интересно смотреть только мирную демонстрацию? — спросила Джерри.

— Да.

— Ты и за обедом горячо обсуждала эту тему.

— Да.

Джерри выпрямилась в кресле рядом с ней.

— Ты была там сегодня, правда? — вдруг спросила она.

Эдис пыталась найти подходящий ответ. Она слишком устала, чтобы говорить уклончиво.

— Да, — сказала она. — Я принимала участие в пикете.

— Вот так так!

— Вот так так. — Эдис кивнула. — Было страшно и скучно одновременно, Этим людям никто не верит, Джерри. Они чересчур торжественные и мрачные, все было похоже на собрание религиозной секты.

— Не было никакого избиения и никаких воплей?

— Несколько старых лозунгов. Несколько песен, довольно глупых.

— Ты просто не понимаешь смысла, — сказала Джерри. — Там совершенно другие женщины, мама. Бабушкины очки, длинные платья, волосы с пробором посередине, туфли, которые можно украсть только у монахини. Это торжественно. Ты, должно быть, сильно выделялась. У тебя же юбка выше колен.

Эдис слегка улыбнулась.

— Думаю, да.

— Полицейские тебя не тронули?

— Нет.

— А кто пострадал?

— Я… не знаю. — Эдис встала, и между ней и дочерью пролегло некоторое расстояние. — Я убежала, когда стало казаться, что дело принимает неприятный оборот.

— Ничего себе.

Эдис не поднимала на Джерри глаз. А когда все же посмотрела, то увидела, что девочка пребывает в задумчивости.

— Но твои друзья остались, правда?

— Друзья?

— Люди, которые привели тебя?

— Думаю, что да. — Эдис покачала головой. — Но я не очень уверена. Как только дело стало принимать неприятный оборот, я взяла такси. Спасибо шоферу такси, что остановился.

— Ну и ну.

Они помолчали.

— Не пытайся представлять это хуже, чем было на самом деле, — наконец сказала Эдис. — Я бросила своих друзей. Допустим, это так. Возможно, у меня просто нет права бывать в таких местах. Если бы я пострадала, какой же матерью была бы я тебе? А если бы мое имя было предано гласности, то это могло повредить работе твоего отца и нашему будущему.

— Ты помнишь ту женщину с юга? — спросила девочка. — Ту, которую застрелили, когда она вела машину? У нее была семья.