Иван Дроздов - Шальные миллионы

Все были заняты собой, до других никому не было дела. Спасительно-отвлекающе и оглушительно визжал, хрипел и ударял чем-то тяжелым по листам железа яростный рок-ансамбль, скорее всего заморский. Наши тоже умеют, но пока еще не научились колотить по барабану или медным тарелкам так, чтобы мозги вон вылетали.

Анюта ловила на себе взгляды «мушкетера» с козлиной бородкой, и лупоглазый Шалопай, хотя и не назойливо, не оставлял ее без внимания, поворачивал в ее сторону совиные фары, морщился, точно от зубной боли.

Хотела встать и с независимым видом проследовать в отведенную ей комнату, но как раз в этот момент в дальнем противоположном углу послышались визг девушек, возня, — там, из ярко освещенного коридора выкатилась стайка девчат и за ними мужики и парни. Они хватали девиц на руки, тащили обратно, в глубину коридора, а тех, кто оставался в гостиной, стискивали в мужичий круг, угощали вином, конфетами.

Было неловко, невыносимо оставаться безучастным свидетелем этих странных картин, — Анюта пошла к себе.

— Куда же вы?.. Сейчас начнем танцы!..

Кричала «козлиная борода». Анна посмотрела на него, но не ответила, прошла мимо.

В своей комнате хотела закрыться, но запоров здесь не было. Включила торшер, три бра, люстру, — боялась непрошеного вторжения. Походила взад-вперед по комнате, — тревога и страх нарастали. Иванов укололся. Что это значит? Наркоман? Да, они колются. И Нины нет, с ней сделали то же самое. Однажды в слезах она обронила: «Иванов хочет, чтоб я кололась, а в другой раз говорит: не давайся, не надо, оставайся трезвой и здоровой, всегда здоровой и следи за мной».

Как-то Нина расплакалась, обняла Анюту и почти кричала: «Они хотят посадить меня на иглу, мне страшно, забери меня на Дон!» А сейчас? Ее нет и нет. Не могла она так обойтись со мной, — пригласить в гости и бросить одну.

Смолкла музыка и стало как-то подозрительно тихо. Но вот раздался топот, словно бежали лошади. И визг девиц, крик: «Не хочу! Не надо!..» И вновь — тихо. Жутковато стало Анне. Слышала, как по коже бегут мурашки. «Они войдут и ко мне. Лупоглазый Шалопай, «козлиная борода» и с ними другие парни… Господи, да зачем же Костя послал меня сюда? Сказал: «Иди. Увидишь там многих. Нам надо их знать». Он что же, не знал их нравов? Что они пьют и колются?»

В гостиной она видела сгорбленную фигуру Макса. Да, это был он, ходил в тот, дальний коридор, где было много парней и девиц. А, кстати, сколько же их тут? И почему никто не общается с Ивановым и с этим… лупоглазым Шалопаем? Только один крутится возле них — «козлиная борода», и еще девочки-подростки. Хорошенькие, подобраны одна к другой. Деньги! Им платят много денег. Бедные девчонки!..

Стало вдруг страшно при свете. Потушила лампы, одну за другой. Прошла к окну в дальнем углу комнаты, встала за диваном. Жизнь во дворике замерла. Впрочем, нет, — въехала машина, одна, другая, третья, выстроились в ряд у стены. И из них высыпали и куда-то метнулись тени.

Дверь с шумом раскрылась. Включили люстру и Анюта увидела целую толпу молодых людей. Впереди Шалопай, за ним два рослых узколобых парня и сзади две девицы. Один парень держал шприц и двигался к Анне. Она в ужасе отпрянула в угол, и в тот же момент раздался истерический крик:

— Нет! Не дам!

Кричал Шалопай. Он выбежал на середину комнаты, расставил руки, заслонил Анюту. К нему подошел парень, — тот, что без иглы, пытался отстранить с дороги, но Шалопай с размаху двинул его по лицу. Парень качнулся, но устоял. Ему на подмогу выдвинулся другой, и они оба пытались унять, убрать с дороги Шалопая, но он кричал:

— Не дам, не позволю, — пошли прочь, подонки! Девчонка мне нравится, она моя, — вон отсюда, сволочи!

И в раскрытую дверь:

— Козел! Козел!.. Где ты там? Зови охрану! Вбежал дядя с козлиной бородкой. Подошел к Шалопаю, сказал, — и Анна слышала:

— Это люди Иванова. Там, в библиотеке, посадили на иглу жену хозяина, он приказал и эту…

— Позови наших людей! Я приказываю, слышишь?..

— Нельзя. Успокойтесь, закипит разборка. Нельзя допустить…

Между тем два парня, и один из них со шприцем, приближались к Анюте. Она решила, что пустит в ход свой перстень, уложит одного, второго… Потом набегут другие, но это потом, а сейчас…

И она машинально подняла к груди руку с перстнем, кровь в висках застучала. Видела, как под натиском парней, защищая ее, пятится Шалопай. Вдруг он с криком бросился на переднего, выбил из рук шприц и ударил другого. Кричал:

— Подонки!.. Не дам, говорю! Она моя девчонка!..