Арно Зурмински - Отечество без отцов

Из газет я узнаю, что в день моего рождения было объявлено о выдаче по карточкам 250 граммов лука.

Американское информационное агентство «CNN» сообщает, что сейчас через пустыню к границам устремились потоки беженцев. В пустыне ни у кого нет возможности спрятаться, лишь только по горло закопаться в песок. Как тогда в снег.

Мой день рождения пришелся на четвертое воскресенье после праздника Епифании. [7] «Явление Господа». В евангелической церкви отмечается, как народный праздник трех святых королей, приходится на первую декаду января. Темное время суток продолжалось тогда с 17.46 вечера до 07.11 утра. В берлинском театре «Метрополитен» давали «Свадебную ночь в раю», театр на Ноллендорфплац показывал спектакль «Ночь с Казановой», явно фривольную постановку, учитывая всю серьезность того времени. Такого рода вещи были недопустимы, поэтому в память о Сталинграде с 3 по 6 февраля были закрыты все театры, кинозалы и варьете. Развлекательная музыка по радио не транслировалась. И в эпицентре того эпохального времени оказалась я со своим днем рождения.

В газете «Дойче альгемайне цайтунг» за 1 февраля 1943 года я обнаруживаю переведенные главы из романа «Гроздья гнева» Джона Стейнбека. Удивляюсь тому, что в немецких газетах разрешено было перепечатывать текст книги американца. Одно название уже должно было заставить задуматься.

Я звоню Вегенеру, чтобы поблагодарить за запоздалый подарок ко дню рождения. В то время как я с ним разговариваю, по телевидению показывают убитых на первой войне в пустыне.

— Ты не хотела бы заняться судьбой отца? — спрашивает Вегенер.

— Да, — отвечаю я, хотя еще совсем не уверена в этом.

Он рассказывает об уникальной находке в одной из библиотек. Некий юный уроженец Вестфалии был направлен с войсками Наполеона в Россию в 1812 году, вел там дневник и привез записи домой. Свыше ста лет бумаги пролежали на чердаке его родительского дома, пока правнуки не нашли их и не сделали из них книгу.

— Если тебя интересует, могу тебе ее выслать, — говорит Вегенер.

— Какое мне дело до Наполеона? — спрашиваю я его.

— 129 лет спустя твой отец также пошел на Россию, не с Наполеоном, а с другим.

Итак, я должна озаботиться судьбой моего отца.

Я выключаю телевизор и углубляюсь в бумаги Вегенера.

Газета «Берлинер цайтунг» за 04.02.1943 года приводит меня в ужас следующим заголовком:

Герои Сталинграда выполняли свой долг до последней минуты.

Их самопожертвование — пример для нас.

Мы должны быть достойными наших отцов и сыновей.

Какая весна! Вначале зима никак не хотела уходить, держалась, пока у нее еще оставались силы, а затем тепло окутало землю. Но таков уж Восток: сегодня начинает ломаться лед, а завтра уже цветут цветы. Аисты прилетели в срок, и школьники Подвангена отпраздновали День аиста. Даже металлические птицы, пугавшие звуком своих моторов людей и животных, не могли помешать аистам занять свои гнезда и будить спозаранку любителей поспать щелканьем своих клювов. Никогда прежде в небе Восточной Пруссии не было такого множества самолетов, даже штурмовики проносились над Подвангенским озером. Ласточки падали замертво с телефонных проводов, в лебединых гнездах лопались созревшие яйца. По слухам, недалеко от границы были созданы полевые аэродромы, откуда самолеты совершали учебные полеты, выходили к побережью Балтийского моря, пересекали Подвангенский водоем и отражались в Мазурских озерах. Однажды в четверг пополудни на деревенском лугу приземлился одномоторный легкий самолет «Шторх», появление которого привлекло всеобщее внимание. Детям разрешено было даже потрогать металлические крылья. Пилот, офицер в кожаной куртке с барашковым воротничком, степенно направился в господский дом, около четверти часа он беседовал с господином фон Болькау, а затем улетел, предварительно распив с ним по рюмке шнапса.

Когда прибыли первые колонны солдат, на аллеях едва лишь проглядывалась листва. По обочинам шоссе таяли остатки снега, время от времени один из пехотинцев покидал строй, брал обеими руками рыхлый снег и ел его так, будто это было ванильное мороженое. Удивление вызывали колонны велосипедистов. На велосипедах ехала целая рота по три человека в ряд, ранцы и стальные каски были привязаны к багажникам, винтовки за спиной. Все это напоминало прогулку в пасхальные каникулы. Вместо того чтобы петь, они так оглушительно звонили, что гуси и куры обращались в бегство. Старики задавались вопросами, куда те крутили педали, поскольку в Восточной Пруссии каждому было известно, что дороги по мере продвижения на восток становились все более пыльными и разбитыми, и, в конце концов, вообще заканчивались. Вместо велосипедистов песню подхватывали пехотинцы. Как только одна из колонн приближалась к Подвангену, офицер приказывал идти в ногу. Сапоги в такт били по булыжной мостовой настолько громко, что звук был слышен в самой отдаленной хате, а затем солдаты начинали петь: