Арно Зурмински - Отечество без отцов

Вечером они направлялись строем по темному городу на вокзал, увешанные всем, что необходимо солдату на войне. Городок Метц, считавшийся с давних пор солдатской вотчиной, летом 1940 года тихо вошел в состав рейха, став его военным гарнизоном. Пока война отдыхала, здесь вели ленивую жизнь, но однажды лейтенант Хаммерштайн зачитал приказ на марш и заявил, что предстоит долгое путешествие. Никто не знал, куда поведут их дороги странствий. Унтер-офицер Годевинд мог бы высказать соображение на этот счет; у него был нюх на те вещи, что их ожидали, но сейчас он устроил себе «тихий час».

На привокзальной площади их поджидала полевая кухня. Вальтер Пуш приобрел несколько бутылок «Бургундского» про запас, так как не знал, производится ли вино в той местности, куда их отправляли.

— Возможно, там будет Крымское шампанское, — заметил Годевинд.

Пуш успел еще позвонить в Мюнстер из телефонной будки на вокзале. Он застал Ильзу в магазине и пообещал с ней встретиться, если поезд сделает остановку в Мюнстере.

Ночью поезд шел в сторону рейха. Они коротали время за анекдотами, а в соседнем вагоне пели. Годевинд уселся поудобнее в проходе, прислонившись спиной к двери, и закрыл глаза, чтобы полчаса провести в тишине. Такие паузы ему были нужны для размышлений. Когда в лесу под Аррасом они получили известие о взятии Парижа — с тех пор минул уже год — то Годевинд уселся под цветущей акацией, в молчании уставился на небо и отказался пить шампанское, предложенное в честь празднования победы.

— Хорошо бы теперь вернуться домой, — это было единственное, что изрек унтер-офицер Годевинд по поводу взятия Парижа.

Но вместо дома они прибыли в гарнизон Метц, на что Годевинд глубокомысленно заметил: «Значит, мы еще потребуемся. Ему наверняка взбредет в голову еще что-нибудь, требующее кровопролития».

Он не сказал, кого при этом имел в виду под словом «он», но каждый мог сам поразмыслить на этот счет.

В июньские дни небо на севере остается светлым. Они не задерживались на перегонах или на вокзалах. Военные эшелоны всегда имеют преимущество проезда. Мюнстер остался лежать с левой стороны, в Хамме поезд сделал короткую остановку, так как паровозу потребовалась вода. Вальтер Пуш вспомнил, как пять лет назад он с Ильзой побывал в Хамме на танцах. Но в эту июньскую ночь у них не было никаких других развлечений, кроме обеда и заправки паровоза водой.

— Если мы поедем через Гамбург, то я дерну ручку тормоза экстренной остановки поезда и навещу свой порт, — решил Годевинд. Но это тоже оказалось несбыточным.

Роберту Розену пока не было никакого смысла дергать ручку тормоза. Его деревня находилась вдали от всех железнодорожных маршрутов. Они все еще ехали с запада на восток и приближались к тому самому Подвангену, о котором Роберт Розен охотнее всего вспоминал, когда ничего другого не приходило в голову.

Кто-то сказал, что им потребуется трое суток, чтобы пересечь рейх с запада на восток. Такой огромной стала Германия.

В Берлине на вокзале в районе Лертер им предоставили увольнение. Фельдфебель Раймерс организовал обзорную экскурсию по городу к Рейхсканцелярии, к Министерству воздушных сообщений и через Бранденбургские ворота к колонне Победы. Когда они осматривали аэропорт «Темпельхоф», то там как раз приземлился самолет рейхсминистра пропаганды. [4] Геббельс. Но никто так и не увидел, как тот, прихрамывая, ковыляет по взлетной полосе. Затем была поездка к старому Фрицу [5] Король Пруссии Фридрих Великий. в Потсдам.

— Вот за что сражается немецкий солдат, — провозгласил фельдфебель, показывая на великолепный замок.

В одном из придорожных кафе они выпили светлого берлинского пива. «Пой, соловей, пой», — завывал женский голос из громкоговорителя. Вальтер Пуш послал почтовую открытку своей Ильзе. Он сожалел в ней, что ничего не получилось с остановкой в Мюнстере. «Держись! Скоро будет многодневный отпуск». Роберт Розен охотнее проехался бы на трамвае по мостам и тоннелям, но никто не имел права оставлять свою воинскую часть. Также решительно были пресечены вопросы некоторых солдат об известных улицах с красными фонарями. Для подобных остановок времени было недостаточно, к тому же в Берлине увеселительные заведения были запрещены. Раннее лето дарило тепло домам, вода в озерах и каналах играла разноцветными красками, в зоопарке распускались деревья. Нигде не было ни малейших следов разрушений. Находясь в Берлине, можно было подумать, что война вообще еще не начиналась.