Давид Шраер-Петров - История моей возлюбленной или Винтовая лестница

Ирочка оставила свой „Москвич“ во дворе, и мы поднялись к ней. Времени до начала концерта было предостаточно. В холодильнике у нее всегда хранился бодрящий венгерский рислинг, колбасы, сыры. Мы выпили и перекусили, завершив легкий ужин крепким турецким кофе, который я сварил в медной турецкой джезве (турке). По-настоящему турецкой, а не только по названию. Профессор Князев привез джезву в подарок дочери из Турции, где он выступал на конференции по охране горных лесов Кавказа. Ирочка оставила меня поскучать за рюмкой коньяка и кофе, а сама помчалась в ванную, сбрасывая по пути блузку, джинсы, лифчик, трусики. Такая была у нас игра: я должен был изловчиться и поймать не только кожуру (одежду), но и прекрасный плод (тело моей возлюбленной). Я схватил ее за руку в последнюю секунду, когда Ирочка почти скрылась в ванной, и потянул в спальню, когда раздался телефонный звонок. Ирочка как будто бы ждала этого звонка. Она вытолкала меня обратно на кухню, а сама заперлась в спальне с телефонной трубкой. Ее не было минут пятнадцать. Наконец она вышла. „Знаешь, Даник, это из нашего клинико-экспериментального отделения. Они там или разбили ампулу, или открыли нестерильно. Словом, нужна замена, и я должна мчаться обратно в лабораторию, взять из холодильника несколько ампул и отвезти в Институт онкологии“. „Хочешь, я поеду с тобой?“ — предложил я. Она категорически ответила: „Нет, спасибо, Даник! Жди меня здесь. Я слетаю и заеду за тобой“. Я остался ждать. Ирочка все не возвращалась. На концерт мы безнадежно опоздали. Наконец, в четверть десятого Ирочка позвонила. Что-то случилось с машиной. Она застряла где-то далеко. На мой вопрос: „Где? Я возьму такси и приеду помочь!“ — Ирочка резко ответила: „Если хочешь, жди у меня. Успеем ко второму отделению. А лучше всего поезжай к себе. Прости, что так вышло“.

Правда, она вскоре вернулась, и мы успели как раз ко второму отделению, когда публика возвращалась в зал после длительного перерыва с буфетом, в котором можно было выпить вина или шампанского, съесть бутерброд с салями или икрой, которая считалась в те времена общепризнанным деликатесом. Ирочка была взвинчена своим дорожным приключением с доставкой ампул ПЧ. Ко всему прочему, машина забарахлила, и, по ее словам, надо было заправиться, а бензоколонка находилась у черта на куличках; дежурного доктора вызвали в другое отделение, а без него нельзя было вводить препарат; в довершение всего, в спешке поехала на желтый свет, и пришлось пятнадцать минут объясняться с гаишником, пока он милостиво не принял без квитанции и изымания водительского удостоверения довольно весомый штраф наличными, и т. д. и т. п. Кульминацией же этой серии невезений было столкновение носом к носу с Глебушкой Карелиным, который нежно вел за руку в зал Юрочку Димова, горячо обсуждая с ним достоинства и недостатки пианистки Бэллы Давидович — звезды, восходящей на смену знаменитой исполнительнице музыки Шопена — Марии Юдиной. Глебушка и Юрочка даже не заметили нас. Я хотел было окликнуть друзей, но Ирочка была до того ошарашена и подавлена неожиданной встречей, наслоившейся на неприятности с доставкой препарата, что немедленно потребовала проводить ее домой. Хорошо, что я уговорил ее махнуть в бар Дома писателей, где коньяк отпускали без наценок.

Это была одна из наших самых нежных ночей. Как будто бы никого, кроме нас двоих, на свете не было. „Даник, — шептала она, — ты у меня единственный. Я сегодня в этом полностью убедилась. Знаешь, бог с ними, с Глебом и Юрой. Если им хорошо вдвоем, пускай получают свой дополнительный квант счастья. Это ведь не уменьшает радости, которую я нахожу в каждом из них, или все мы получаем друг от друга. Это сверх того, что они узнали со мной. Только ты, Даник, не прельщайся дополнительными квантами счастья, потому что никто так не будет любить тебя, как твоя Ирочка“. Мы не спали до рассвета, перебирая друг друга от мизинцев до мочек ушей, как гитарист-импровизатор перебирает струны послушного инструмента, повторяющего силуэты женщин и амфор. Наутро, когда мы завтракали (это была суббота), Ирочка вскользь заметила: „Даник, ты вчера мог недоумевать по поводу моего долгого отсутствия и прочее. Я была не в Институте онкологии. Ты у меня не спрашивай, где и зачем. Так надо было. И никогда не пытайся дознаваться, если увидишь какие-то странности вокруг ПЧ. Это не имеет отношения ни к качеству препарата, ни к лечению больных, которых мы сейчас подвергаем экспериментальной терапии. Договорились?“ „Хорошо, Ирочка“, — ответил я.