Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

Сталин . Товарищи! Положение Ильича безнадежно. Надо быть готовыми к худшему. Надо подготовить партию и народ встретить тяжелую утрату без паники, мужественно. Надо убедить всех в том, что существует ленинский ЦК, единый и монолитный. Пусть сама ленинская смерть послужит могучим фактором укрепления партии и сплочения вокруг нее всего населения страны. Надо, чтобы все видные руководители партии и государства присутствовали в эти дни в Москве. Сообщили ли Троцкому?..

Бухарин . Да, товарищ Сталин. Но он ответил, что он устал и не может прервать отдых.

Возгласы негодования среди собравшихся: «Вот негодяй!», «В этом весь Троцкий!», «Он сошел с ума!», «Он воображает, что партия на коленях будет упрашивать его!». Сталин поднимает руку. Все смолкают, подобострастно смотрят на него.

Сталин . Предлагаю создать специальную комиссию, которая должна вынести компетентное заключение о ходе болезни товарища Ленина. Затем, как это ни печально произносить, надо создать комиссию по организации и проведению похорон товарища Ленина. Прошу вас, товарищи, осудить эти вопросы без меня.

Все уходят тихо. Остались Сталин и секретарь. Сталин пристально смотрит на секретаря. Тот выдерживает взгляд Сталина. Сталин усмехается. Секретарь радостно улыбается. Они понимают друг друга.

Сталин . Так, значит, товарищ Троцкий отдыхает. Ну что же Пусть товарищ Троцкий набирается сил и здоровья. А мы будем работать. Мы будем отдыхать потом, после смерти.

Раздается телефонный звонок. Секретарь снимает трубку. Слушает. Лицо его бледнеет. Трубка выпадает из рук.

Секретарь . Свершилось! Ильича больше нет!

Сталин . Пишите! Уходя от нас, товарищ Ленин завещал нам как зеницу ока хранить единство нашей партии. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы выполним эту твою заповедь. Уходя от нас...

В этот момент явились старые друзья.

— Я вас не звал, — сказал он.

— А мы всегда являемся незваными! — закричали они.

— Вы мне мешаете.

— А в этом и состоит наша роль, — сказал Железный Феликс. — Обо мне ты словечко замолвил, спасибо. Но мало. И неверно: я же никогда не был холуем Сталина.

— Был, — спокойно сказал Сталин.

— Нет, не был! — сказал Железный Феликс. — И поэтому ты меня тоже убрал. Ты думаешь, я тогда не догадался, каким это «старым грузинским вином» ты меня угощал?

— Это мелочи, — сказал Маркс. — Я есть всему первоисточник, а обо мне он не упомянул даже! Я возмущен!

— И правильно сделал, — сказал Ленин. — Это была наша, русская революция. И ты тут совсем ни при чем. И если мы действовали от твоего имени, так это была дань русскому холуйству перед Западом. Мы и без тебя могли бы все сделать. И даже лучше.

— Ильич прав, — сказал Сталин.

— Но и у меня есть к нему претензии, — сказал Ленин. — Он грубо исказил мою личность и мою роль.

— И правильно сделал, — сказал Сталин. — Без искажения нет истины. К тому же есть глубинное русло истории и поверхностная пена...

— Знаем, — сказал Ленин, — слыхали! История и есть пена. В истории нет никаких глубин, есть лишь одна пена.

— Какой вздор! — сказал Маркс. — А еще моими учениками считаются!

— Что с ними делать? — спросил Железный Феликс.

— Убрать всех, — сказал Сталин. — Ты (обратившись к МНС) на верном пути, мой мальчик! Ты становишься цельной личностью. А это — болезненный процесс. Приходится многим жертвовать, многое отсекать. Продолжай в том же духе! А этим крикунам я сумею заткнуть глотку! Между прочим, мои работы я писал все-таки сам. Очень прошу тебя, оставь их за мной, не отдавай этому мерзавцу Петину. А работу «О диалектическом и историческом материализме» я считаю самым значительным делом моей жизни.

Рассмотрим такой воображаемый пример. Он, конечно, не такой уж и воображаемый, поскольку вы сами наблюдали множество аналогичных примеров в действительности. Он воображаем для вас, поскольку вы сами, разумеется, не позволите себе ничего подобного. Хотя бы потому, что вы не собираетесь быть чемпионом по штанге, а пример будет именно с нею. Так вот, вообразите себе, что вы — штангист, готовитесь к чемпионату и жмете вес, превышающий мировой рекорд на целых полтора килограмма. И вдруг вы узнали, что есть человек (вот негодяй!), который может выжать килограммов на пятьдесят больше И вы имеете возможность помешать этому человеку (опять-таки, ах, какой мерзавец этот человечек!) выжать этот немыслимый вес, причем помешать так, что никто об этом не узнает. Вы — наш человек. Перед вами выбор: либо шанс установить рекорд, стать чемпионом, получить славу, деньги и прочее, помешав этому негодяю-человечку; либо лишиться всего этого, но дать возможность (а это зависит от вас!) прийти в спорт новому выдающемуся спортсмену. Вы, повторяю, наш человек. Что вы предпочтете? Очевидно! Хотя вы и спортсмен, то есть имеете мозг, немногим превосходящий мозг таракана и дождевого червя, но на это-то у вас ума хватит. Более того, если даже ваша роль станет так или иначе известной, ваши коллеги вас не осудят, ибо они соизмеримы с вами,они жмут штангу примерно в том же весе и способны конкурировать с вами. А если бы тот человек проскочил, он свел бы все их усилия на нет, отодвинув их всех в заурядные спортсмены. Есть, скажете, тренеры и зрители, есть престиж нашего спорта. Есть. Но вы-то не тренер и не зритель. И не глава государства. Будь вы таковым, у вас были бы иные проблемы. Пока вы штангист. Пока вы стоите перед тем самым выбором.