Амос Оз - Уготован покой...

— Пока все замечательно.

— Иони, спустись с собакой и перекрой ему спуск с той стороны. Но без шума. Я сам подкрадусь к входу и, спрятавшись, рыкну на него. И он, послушный мальчик, выйдет с поднятыми руками. А вы будьте внимательны: как только я закричу, продемонстрируйте мощь наших сил: начните шуметь, пусть и собака залает, как будто нас тут, по меньшей мере, две роты.

— Великолепно! — вполголоса восхитился Азария.

— А теперь так. Если он прорывается, используя оружие, то всем залечь и дать ему смыться без проблем. Но если он здесь с пустыми руками, я его сбиваю с ног, а вы бегом ко мне. Готовы? Вперед.

Мы люди-братья! — клокотала в душе Азарии безумная радость. У нас одно сердце и одна душа. И если через мгновение мы упьемся собственной кровью, пусть, пусть! Прекрасна, ах как прекрасна любовь на высотах твоих, это и есть жизнь: если погибнем, так погибнем!

А Иони одними губами, почти беззвучно, пробормотал:

— Пусть так. И довольно. Какая разница…

Издалека, со склона холма, донесся до Анат и Римоны протяжный недобрый крик, разорвавший медово-сладостную тишину. Ни живой души не оказалось в развалинах мечети. Внутри было прохладно, темно и сыро. Только горячая зола, дымящиеся сырые хворостины, несколько свежих сигаретных окурков да кислый запах мочи — вот и все, что они нашли там. Уди обследовал все вокруг и обнаружил еще кучку испражнений, усыпанную зелеными мухами. Был, да сплыл. Еще мгновение — и рассеиваются чары смерти, какая-то пустота, пробравшись в душу, наполняет ее скукой. Ничего и никого. Был, да сплыл. Все спокойно. Смутная тоска вновь овладела Ионатаном, он положил руку на плечо Азарии и задумчиво промолвил:

— Вот и всё, — и добавил: — голубчик.

Но Уди Шнеур стал торопить спутников: надо вернуться домой и немедленно поставить в известность Эйтана Р., ответственного за безопасность кибуца, рассказать ему обо всем, что обнаружилось в деревне Шейх-Дахр.

Тем не менее они не забыли прихватить с собой грибы, свои находки и даже маленькую черепаху, которую нашел и с некоторыми усилиями пленил Азария Гитлин. От полноты чувств он назвал ее Маленький Ионатан, хотя и не произнес этого вслух.

Эйтан Р. позвонил в полицию, полиция связалась с районным штабом самообороны и подразделением пограничных войск, и начался субботний переполох. До наступления вечера силы безопасности прочесали деревню, ее окрестности, фруктовые плантации кибуца Гранот и все три близлежащих ущелья. Из-за топкой грязи дело двигалось медленно, и до темноты не обнаружилось ничего нового. Не было существенной пользы и от собак-ищеек. Эйтан предложил вести поиски и ночью, используя осветительные ракеты. По предложению Уди был удвоен караул и задействован прожектор на водонапорной башне. Перед тем как опустились сумерки, зашел разговор о легком самолетике, который тщательно обследует местность с воздуха.

— Это я, — сказал Азария, — напал на след. Помните, я вас предупреждал с самого начала, как только мы отправились в путь.

— Мы запросто могли бы схватить его, если бы нам чуть-чуть повезло, — заметил Уди.

— Ладно. Кончили, — бросил Ионатан.

А Римона сказала:

— Сейчас вы устали. Сейчас будем отдыхать.

В три часа пополудни, еще до того как прибыли первые зеленые армейские джипы, все участники прогулки сидели в квартире Анат и Уди за чашкой кофе. Ораторствовал главным образом Уди: анализировал свой план, стремительные этапы его реализации — по мнению Уди, все длилось не более сорока секунд, — выдвигал различные предположения о том, что могло бы произойти. Римона вся ушла в себя, словно пыталась не разглядеть нить поступков и действий, а расшифровать нечто иное, и, возможно, поэтому слушала невнимательно. Сосредоточенная, молчаливая, она сидела на циновке, поджав под себя ноги, касавшиеся Ионатана, а плечом оперлась на Азарию, который пытался незаметно для всех приноровить свое дыхание к тому замедленному ритму, в котором дышала Симона.

Анат подавала угощение.

В снарядных гильзах стояли букеты огромных колючек; пробитая пулями шкура шакала украшала стену; на разных полочках и подставках замерли арабские сосуды для варки кофе, финжаны, большие и маленькие, плоские и пузатенькие, сработанные из меди кованой и меди тянутой; старинный кальян возвышался на кофейном столике. А из опрокинутой солдатской каски тянулся по стене разросшийся вьюнок, прозванный в здешних местах «блуждающим евреем». На внутренней стороне двери скрестились кривые турецкие сабли. Пулеметная лента свисала с потолка, соединенная с люстрой — три лампочки внутри трех корпусов ручных гранат. Мебель в комнате была плетеная: низкие табуретки, скамеечки, циновки. Столом служил снарядный ящик, на котором покоился медный поднос, испещренный вязью арабских букв. Кофе, подававшийся в черных фарфоровых чашечках, источал терпкий аромат кардамона.