Эльмира Нетесова - Колымское эхо

— Я в свое время тоже решил подкопить деньжат, съездить в отпуск. И уже поехал за билетом. А меня прямо в аэропорту обокрали, обчистили до копейки. Какой там отпуск, на ав­тобус до города еле наскреб. С тех пор об от­пуске и не мечтаю.

— А у нас, вон в том конце погоста, девка похоронена. Давно там лежит, чуть ли не с пер­вых зэчек. Я ее не видела. Но говорили, будто красивее той бабы земля не рожала. Сущий цветок. И голос соловьиный. Все млели, глядя на нее.

— А чего сюда попала? — спросил Игорь.

— Воровкой была отменной. Но не по мело­чи. Она в какой-то банде была. Ее все хотели выкрасть, но никак не получалось. Тут же соба­ки имелись, лютей волков. Им плевать на чело­вечью красу. В ней не разбирались ни хрена. А тут баба с двумя мужиками. Погнались за ними. Дело лютой зимой было, в самую круго­верть пурги, когда волки в стаи сбиваются. Это самое опасное время. Вот и нагнали зверюги. Ее в сугробе припутали. И от всей красы только украшенья оставили, да порванное бельишко. Остальное все пожрали, растащили по сугро­бам и кустам, даже капли крови не оставили. Мужиков еле нашли по весне. Видать, большою была стая. Не удалось от нее сбежать. Раньше волков тут много было. Потом охотники пришли, многих отстреляли. Теперь и сотой части нет. Ведь прежде на трассу выходили, как разбойни­ки. К дому подходили вплотную. Нынче редко их вой слышу. Поизвели бандюг.

— А у нас, неподалеку от Магадана, стая на­пала на сотрудника. Всего в клочья пустили, только пистолет остался. Если бы умели пользо­ваться, унесли бы,— хохотнул Игорь Павлович скрипуче.

— И чему смеешься? Человека не стало,— возмутилась баба.

— А пусть не шляется по ночам. Да и чело­век был поганым. Такого грех жалеть даже мер­твым. Садист. Потому судьба наказала, хоро­шего уберегла б.

— Жди от нее поблажек,— скривилась Варя.

— А что? Вон у нас дед воду возил сколько лет. Тут же с самого берега как упал на лед, на сраке до самой воды ехал. Там же не затормо­зить, не зацепиться не за что. Уже сам поверил, что утонет. Да не тут-то было. Кобыла спасла мужика. Бухнулась на коленки и развернулась среди дороги. А там собака подоспела, так вот и уцелел, чудом выжил старик.

— Кому-то везет,— глянул Иванов за окно и впервые увидел Колыму в лунном свете. По­неволе залюбовался.

— Я думал, что луны тут отродясь не быва­ет. Все время хмуро, пасмурно. Только волчьи глаза по обочинам сверкают, да снег горами лежит. Холодная, злая, как само наказание. Как говорят о Колыме, все равно, что о погосте за­говорили. Никого улыбкой не одарит, никого не пожалеет. Страшна и зла, недаром выбрали местом наказания.

— Да ты еще не видел, какою она бывает по весне, вся в цвету, как девка в наряде.

— Нашла девку! Да тут сплошные кости и кровь. Там череп на земле, там чьи-то ребра или хвост. Вот это наряд, едрена мать,— фыр­кал Бондарев сердито.

— Да ты посмотри, какие звезды! Крупные, лупастые, кажется, любую рукой достать можно и погладить,— восторгался Иванов.

— Я этой красой по горло сыт. До сих пор, прежде чем ступить на эту трассу, люди оста­навливают машины, выходят из кабин и стано­вятся на колени перед предстоящей дорогой. Спроста ли это? Кто-то молится, другие плачут. Сколько жизней она отняла, не меньше прошед­шей войны. А ведь многие ушли совсем моло­дыми. Им бы жить, они здесь остались навечно. И подлецы, и герои, всех одним снегом укрыла, утопила в болотах, топях. Ею не любоваться, ее проклинать надо. Она на горе людям живет.

— Игорь, безобразными случаются люди. Ко­лыма тут ни при чем,— не согласился Евменович.

— Люди? Выходит, моя мамка виновата в своей смерти,— возмутилась Варя.

— У самого отец с братом здесь похоро­нены!

— Здесь нет земли. Один погост. Но его надо уважать хотя бы за то, что приютил. Мы, может, и этого недостойны, а Колыма еще переживет века и каждого из нас,— нахмурился Игорь Пав­лович.

А на другой день Бондарев жестоко забо­лел. Игорь Павлович горел от температуры. Его бил кашель, тряс озноб. Человека разламыва­ло от боли, головокружений. Даже попить чаю утром он не смог встать. Его кружило и крути­ло так, что он тут же снова упал в постель и ни о каком выходе из дома не хотел даже гово­рить. Глаза человека слезились, он весь дро­жал, и Варя поняла, что Игорю Павловичу сроч­но нужен врач.

Его привезли из поселка часа через два. Тот, осмотрев Бондарева, определил двухстороннюю пневмонию, сделал несколько уколов, заставил наглотаться таблеток, оставил кучу лекарств, ве­лел лежать, не выходя из дома, пить горячий чай и ни в коем случае не снимать с себя теп­лую одежду. Обещал навестить человека. Попро­сил Варю натирать, делать компрессы, не вы­пускать даже во двор.