Дональд Стюарт - Современная австралийская новелла

— Успокойся, старшина, — сказал он. — Это из-за меня, ты тут ни при чем.

Он, оказывается, стал профсоюзным вожаком в Северной территории и борется за повышение заработной платы наших чернокожих братьев, к беспорядкам в Маунт Пае тоже, конечно, приложил руку, а в Сидней прилетел на какую-то конференцию. Тайная полиция считает его коммунистом, но, по его словам, это неправда. Много ли стоят его слова, не знаю.

— У тебя до сих пор голова забита всякой дребеденью? — спросил я.

Меня заливал пот: ребята из тайной полиции могли подумать, что я специально приехал в аэропорт встречать Петтерсона, и, хотя в случае чего у меня нашлись бы заступники, я мог здорово влипнуть. А Петтерсон просто надрывался от смеха. Я думаю, глаз у него был наметанный, очень ему было приятно, что я обливаюсь потом.

— Теперь ты, наверное, уже не кипятишься из-за всякой ерунды, — сказал я.

— Кстати, о ерунде, как только разделаюсь тут с делами, лечу в Западную Австралию, — ответил он. — Есть там артель аборигенов… измываются над ними дальше некуда, нужно помочь людям. Не научусь я жить, никогда не научусь, а может, все-таки научусь?

Через несколько минут он вышел из машины. И все еще скалил зубы. Нет, такие, какой, никогда не научатся, никогда. Я вот что хочу сказать: он ведь головастый. Выбери он любое дело, все пошло бы как по маслу. Почему он такой чепухе научиться не может — плевать по ветру.

И еще я не могу понять, почему он смотрел на меня с жалостью. Я своего добился. Чего ж меня жалеть? Конечно, он всегда был с поворотом. Я сказал про него Лоусону, когда он пришел договариваться об этом деле. Лоусон понял меня с полуслова. Он-то ходит по земле, этот Лоусон, настоящий делец. Богач из богачей. Петтерсон его, наверное, тоже жалеет.

Сидя лицом к окну, ко всей кухне спиною, Валери подняла стакан и сквозь пиво стала смотреть на золотой свет перед собой. Спокойный, мягкий, размытый в тумане подпития. Именно таким — по цвету и очертаниям было то восхитительное чувство, в котором она словно плавала после третьей банки пива. Приятно было думать, что Джо сейчас на работе, ломает там над чем-то голову.

— Знай он, что я накачиваюсь с утра пораньше, он бы лопнул со злости, — сказала Валери, обращаясь к подруге, которая жила в двух кварталах от нее и сейчас заскочила ненароком, но намазана была так тщательно, словно собиралась встретиться с шахом. — Надо будет мне смотаться в самообслужку, купить еще пива, но это попозже. — И Валери свободной рукой отбросила волосы с красивого лба. — Боже, ну и вечерок был вчера!

— И конечно, именно тогда, когда я не смогла поехать. — Подруга погасила сигарету, вжав ее в пепельницу, закурила другую, но не протянула своей пачки Валери. — Могу сказать точно: сколько месяцев я не пропускала ни одного воскресного вечера в клубе, и вот в первый же раз, когда меня не было, вы устроили шумный шорох под звездами. — Она отпила немного пива. — После ленча Тед отправился за своей мамашей. Корова старая. Притащила в подарок мешочек лимонов со своего дерева. Расщедрилась. Ах да, и в придачу — кексы собственного приготовления. С тех пор как умер старик, она только и делает, что печет кексы, довольно-таки неважнецкие. Демонстрирует их, словно это королевские регалии. Она отпила еще пива. — Нет, нет, к чаю она не останется, ни в коем случае… Никакими силами ее не удержишь, чертову куклу. А сама проторчала почти до одиннадцати, черт ее возьми. По-моему, она все это заранее придумала — специально, чтобы не дать нам поехать в клуб.

— Ты скажи, а! — посочувствовала ей Валери.

Ленивое жаркое утро вливалось из сада в дом, и вместе с ним через открытые окна и дверь проникал шум соседних дворов, шум предместья, запах нагретой травы и едва уловимое волнующее дуновение бриза. Несмотря на царивший в кухне хаос, видно было, что все здесь нарядное, радующее глаз, этакий дорогой стандарт с картинки из журнала «Дом и сад». Женщины сидели возле холодильника.

— Лейон был? — как бы невзначай спросила подруга.

— А как же. — Валери оторвалась от созерцания золотого, облитого пивным светом мира, в который совсем было погрузилась, и лениво повернула голову. Позволила себе наконец опустить веки. — Он мужчина что надо. Мы с ним… Ну, танцев пять-шесть протанцевали. Дай-ка закурить, подружка.

— А Джо не сердится?

— О чем Джо не ведает, о том не горюет, — изрекла Валери.

Она закурила, отхлебнула пива, потом: